Главная тайна горлана-главаря. Ушедший сам

«Когда автор перевернул последнюю страницу, наступила пауза. Все взгляды обратились на Мейерхольда. Однако вместо ожидаемой речи Всеволод Эмильевич, глубоко вздохнув и по привычке погладив свою „шевелюру“, произнёс лишь одно слово: „Мольер!“ Это прозвучало очень серьёзно и взволнованно…

Гости не расходились ещё час-другой: делились впечатлениями, пели дифирамбы».

Вероника Полонская:

«После читки и обсуждения Владимир Владимирович отозвал меня почему-то в кухню и спросил:

– Ну, как?

Я впервые слышала пьесу целиком. Владимир Владимирович так интересовался моим мнением, потому что был уверен в моей предельной искренности и правдивости в отношении него. Я восторженно отозвалась о пьесе. Владимир Владимирович был, казалось, доволен, но всё что-то задумывался».

Другая «читка»

Итак, первым слушателям «Баня» понравилась.

Вероника Полонская:

«Яншин был в восторге от пьесы. На другой день говорил в театре о новом событии, которое создал Маяковский „Баней“, убеждал, что пьесу нужно ставить в Художественном театре. Была назначена читка, которая почему-то не состоялась».

На следующий день, 23 сентября, Маяковский выступил на утреннем заседании пленума правления РАППа, сказав:

«Мы принимаем РАПП, поскольку он является чётким проводником партийной и советской линии, поскольку он должен являться таким».

Затем Владимир Владимирович вновь обрушился на Бориса Пильняка, опубликовавшего за рубежом повесть «Красное дерево» (советские критики встретили её в штыки). Досталось и конструктивистам. Особенно поэту и писателю Борису Николаевичу Агапову, который был одним из тех, кто создавал ЛЦК (Литературный центр конструктивистов):

«Маяковский. – Я не хотел касаться вопроса взаимоотношений с группой конструктивистов, если бы здесь не было выступления товарища Агапова. Оно изумило меня по своей беспомощности. Он совершенно серьёзно говорит, что у них нет понятия о классовой ненависти и борьбе.

Агапов. – Я говорил о прошлом.

Маяковский. – Это самое главное, что было в прошлом.

Агапов. – А у вас что?

Маяковский. – Я могу очиститься перед любой организацией, я очистился в Реф.

Агапов. – А у нас не смогли бы.

Маяковский. – Ваше счастье, что я не буду держать экзамен».

Вечером того же дня состоялась вторая читка «Бани» на заседании Художественно-политического совета театра Всеволода Мейерхольда. Пришли послушать пьесу также театральные актёры и некоторые писатели: Валентин Катаев, Юрий Олеша, Михаил Зощенко, Семён Кирсанов.

Перед тем как начать читать, Маяковский предупредил собравшихся, что «Баня» оказалась «длиннее» предыдущей пьесы («Клопа»):

«Там было 60 страниц, здесь – 90. Текстом дополнено то, что там занимала музыка: это сделано мною с устремления удешевить спектакль и из ненависти к музыке».

И поэт начал читать.

Валентин Катаев (в «Траве забвения») вспоминал: