Главная тайна горлана-главаря. Взошедший сам

– Только начал, – застенчиво буркнул я.

Сердце моё разрывалось от счастья, я слышал поэта, и рядом со мной сидела женщина, журналистка, вся жизнь которой для меня, рабкора, имевшего на своём счету три заметки в «Правде», была предметом затаённой зависти».

Корнелий Зелинский:

«Вся средняя часть поэмы, в которой Маяковский рисует Ленина на фоне истории рабочего движения, слушалось более затруднённо. Некоторые просили Маяковского читать помедленнее…

Горячими, искренними аплодисментами покрыли слушатели заключительные строки поэмы.

Маяковский отошёл к столику и тут же чуть дрожащими руками стал разбирать обычную груду записок. Против своего обыкновения он не отвечал на них. Но выудил одну, по-видимому, наиболее его задевшую и пробасил:

– Вот тут один товарищ спрашивает, почему я написал в стихах политграмоту. Отвечаю: для науки тем, кто политграмоте до сих пор не выучился.

В зале раздались возмущённые голоса:

– Что это за хамство так спрашивать и т. п.?

Но Маяковский остановил своих эмоциональных защитников, сказав, что вопрос вполне законный. Он сам, когда писал, всё время думал о том, чтобы не впасть в голую публицистику. Поэзия есть поэзия:

– Я эту поэму писал, оставаясь поэтом. Очень было трудно, товарищи, – сказал Маяковский редакторам тоном человека, словно объясняющего своё теперешнее состояние».

21 октября происходила читка партийному активу Москвы в Красном зале МК РКП(б). Газета «Рабочая Москва» на следующий день написала:

«Поэма была встречена дружными аплодисментами всего зала. В открывшихся прениях ряд товарищей указывал на недостаточную популярность поэмы для широких народных масс, указывалось на излишнюю публицистичность поэмы, на слабость отдельных глав, в частности, пролога. Ряд товарищей говорил, что это сильнейшее из того, что написано о Ленине. Огромное большинство выступавших сошлось на одном, что поэма вполне наша, что своей поэмой Маяковский сделал большое пролетарское дело.

После прений Маяковский метко отвечал оппонентам. В частности, Маяковский указывает, что он своей поэмой хотел дать сильную фигуру Ленина на фоне всей истории революции, – а не размазывать, не давать интеллигентские эстетские образы, как требовал ряд оппонентов».

Конструктивисты откликнулись на поэму Маяковского ехидной усмешкой. Илья Сельвинский написал, что в ней «обнаружены нелегально проживающие конструктивистские приёмы» (имелись в виду «локальный метод» и «тактовый стих»). Кроме того, Сельвинский с иронией добавил, что в поэме найден ещё один плагиат:

«Полагают, будто после примирения Маяковского с Пушкиным первый приносит свои извинения Лермонтовым – ибо как иначе объяснить риторические вопросительные знаки: