Главная тайна горлана-главаря. Взошедший сам

После этой грандиозной победы, описание празднования которой было выделено в главку под называнием «Радость», следовала вторая глава поэмы:

«БУДУЩИЙ БЫТ».

Начиналась она с неожиданного сетования на неважные жилищные условия, в которых оказался сам Маяковский:

«Комната –

/ это, / конечно, / не роща.В ней / ни пикников не устраивать, / ни сражений.Но всё ж / не по мне – / проклятая жилплощадь:при моей, / при комплекции – / проживи на сажени!»

В главке «Будет» поэт приступал к рассказу о том, какая замечательная жизнь ожидает пролетарскую столицу «в ХХХ веке»:

«В Москве

/ не будет / ни переулка, / ни улицы –одни аэродромы / да дома».

Всё будет механизировано, автоматизировано:

«Не жизнь,

/ а – лафа!»

Третья глава поэмы называлась коротко: «ПРИЗЫВ», в ней поэт бросал клич:

«Крылатых

/ дней / далека дата.Нескоро / в радости / крикнем: / – Вот они!Но я – / грядущих дней агитатор –к ним / хоть на шаг / подвожу сегодня…Чтоб в будущем / веке / жизнь человечьяракетой / неслась в небеса –и я, / уставая / из вечера в вечер,вот эти / строки / писал…Слов / отточенный ножвонзай / в грядущую небыль!Даёшь / небо!»

С того момента, как была прочитана эта поэма, прошло всего полторы недели, и большевики пустили в ход свой «отточенный нож».

Болгарский взрыв

Весной 1925 года болгарская компартия, потерпевшая поражение в сентябрьском восстании 1923-го, была в своей стране вне закона. Но вождям коммунистов очень хотелось взять реванш, и (с санкции и под руководством Коминтерна) они решили устроить в столице террористический акт, за которым (по их планам) должны были последовать мощные народные волнения.

16 апреля в Кафедральном софийском Соборе Святой Недели должно было состояться отпевание убитого два дня назад депутата правящей партии «Демократически сговор» генерала Константина Георгиева. На траурной церемонии предполагалось присутствие многих политических деятелей страны, в том числе царя Бориса и главы правительства Александра Цанкова.

Согласно плану, разработанному террористами, сразу же, как только начнутся песнопения, должна быть приведена в действие адская машина.

И в 15 часов 20 минут прогремел мощный взрыв, обрушивший купол собора. На месте погибли 134 человека (в том числе целый класс лицеисток), ещё 79 скончались от полученных ран. Ранено было около 500 человек. Царь Борис опоздал к началу отпевания и остался жив. Цанков тоже не пострадал.

Европа была в ужасе от кровавого злодеяния, совершённого коммунистами.

СССР заявил о своей непричастности к этому теракту. Но советский разведчик Владимир Степанович Нестерович, легально работавший в Австрии под фамилией Ярославский (оперативная кличка Ибрагим) и координировавший действия Военной организации Болгарской компартии (той самой, что организовала теракт в Софии), был потрясён случившимся. Нестерович стал разведчиком вскоре после того, как, командуя кавалерийской дивизией, выдворил из страны Советов воинские формирования Нестора Махно. Теперь же, являясь кадровым работником Разведывательного управления Рабоче-крестьянской Красной армии, он неожиданно бросил все свои дела в Австрии и уехал жить в Германию, став первым сотрудником РУ РККА, который оставил свой пост «из-за политических разногласий с властью».

А Настора Махно друзья-анархисты в том же апреле вывезли из Берлина в Париж.

Весной 1925 года вышли книги очерков Ларисы Рейснер: «Афганистан» и «Уголь, железо и живые люди». О последней книге Карл Радек написал:

«…книга «Уголь, железо и живые люди» – …это была работа тяжёлая и физически, и морально, за которую взялись бы немногие писатели».

22 апреля Рейснер поехала лечиться от малярии в германский Тропический институт. За время пребывания там она написала книгу очерков «Страна Гиндебурга».

Сергей Есенин всё это время находился в Баку. Будучи в хороших оношениях с первым секретарём компартии Азербайджана Сергеем Мироновичем Кировым, он познакомился и с приезжавшим на Кавказ наркомом РККА Михаилом Васильевичем Фрунзе.

А Маяковский 30 апреля опубликовал в «Вечерней Москве» стихотворение «Два мая», посвящённое приближавшимся майским праздникам. В нём опять гремели строки, призывавшие читателей готовиться к войне: