Главная тайна горлана-главаря. Взошедший сам

«Чьё перо? – / Гусиные обноски!
Только зря / бумагу рвут.
Сто статей / пишет / обо мне / Сосновский,
каждый день / меняя / «Ундервуд»».

Журнал «Октябрь»:

«Большая поэма Маяковского «Рабочим Курска» особого интереса не представляет».

В самом деле, какой интерес могло вызвать, например, такое витиеватое описание происхождения железных руд под Курском:

«…от времён,

/ когда / пробабки носорожьи,ящерьи прапрадеды / и крокодильи,ни на что воображаемое не похожие,
льдами-броненосцами катили, –
от времён, / которые / слоили папоротник,углём / каменным / застыв,о которых / рапорта / не дал / и первый таборник, –залегли / железные пласты».

Своё мнение о поэме высказала и выходившая в Берлине газета «Накануне»:

««Рабочим Курска» – хороший образец плохой политической поэзии».

Вот ещё один пример витиеватости:

«Всякого Нью-Йорка ньюйоркистей,
раздинамливая

/ электрический раскат,маяки / просверливающей зоркостив девяти морях / слепят / глаза эскадр.И при каждой топке, / каждом кране,наступивши / молниям на хвост,выверенные куряне
направляли / весь / с цепей сорвавшийся хаос».

На резко негативную критику этих и других, подобных им стихотворных строк, поэт ответил в следующей своей поэме – «Владимир Ильич Ленин»:

«Знаю,

/ лирик / скривится горько,критик / ринется / хлыстиком выстегать:– А где ж душа? / Да это ж – / риторика!Поэзия где ж? / Одна публицистика!!..Я буду писать / и про то / и про это,но нынче / не время / любовных ляс.Я / всю свою / звонкую силу поэтатебе отдаю, / атакующий класс».

Такие слова, да ещё артистично произнесённые Маяковским, неизменно встречались оглушительными аплодисментами всех залов, в которых выступал поэт.

В середине января 1924 года из Германии в Москву вернулась Лариса Рейснер. Встретившись с приехавшим из Афганистана Фёдором Раскольниковым, она подарила ему свою книгу «Фронт», о которой тот написал ей в письме:

«Огромное тебе спасибо за твою книжку – эту прекрасную поэму о нашей любви под выстрелами».

Украинские гастроли

11 января 1924 года киевская газета «Пролетарская правда» оповестила читателей, что на следующий день в Пролетарском доме искусств выступит Владимир Маяковский. Программа вечера предлагалась такая:

«1. Доклад о Лефе, белом Париже, сером Берлине, красной Москве. 2. Маяковский смеётся, Маяковский улыбается, Маяковский издевается. 3. Поэмы. 4. Стихи».

Юная киевлянка Наташа Симоненко, ставшая через полтора десятка лет Натальей Фёдоровной Рябовой, вспоминала о том, как сложился у неё тот день – 12 января:

«Было морозно и очень солнечно.

На Крещатике, когда шли брать билеты на лекцию Маяковского, нас обогнал человек в чёрной барашковой кубанке и новых галошах. Эти новые галоши мы сразу заметили, и они привели нас в очень весёлое настроение. И вообще мы были весёлые: мне и моей подруге едва исполнилось 16 лет.

– Смотри – Маяковский! – сказала я подруге…

Назвала я этого человека в новых галошах Маяковским просто для того, чтобы ещё над чем-нибудь посмеяться.

Человека в новых галошах мы увидели опять, когда входили в Пролетарский дом искусств (бывшее Купеческое собрание). Теперь он шёл нам навстречу, смотрел на нас и улыбался.