Главнокомандующие фронтами и заговор 1917 г.

Сам генерал Плешков находился в 30 км от места боя и руководить операцией своей группы был явно не в состоянии. Итак: командарм за 40 км, комкор — за 30. Отсутствие командира на поле боя резко понизило успех действий войск: приказы значительно запаздывали, проходя путь в 60 км в оба конца. А посему немцы, отражая русский порыв, при проведении контрударов и артиллерийского боя всегда играли на опережение. Ничего удивительного в этом нет, если знать характеристики личности. Известный белогвардейский военный деятель ген. А.П. фон Будберг, участник Первой мировой войны, впоследствии давал генералу Плешкову весьма нелицеприятную оценку: «Плешков — это типичная фигура старого командования. Добродушный, обходительный барин, ничем остро не интересующийся, любящий спокойную и без волнений, ровнотекущую жизнь высокого военного начальника довоенного времени»^{230}.

Центральная группа вообще не сделала ничего. Не сумев прорвать оборону противника одним ударом, здесь просто остановились. Как будто бы забыв о своей непосредственной задаче — сковывании неприятеля по фронту и привлечении на себя вражеских резервов, — Л.О. Сирелиус фактически ограничился лишь маневрами и артиллерийским обстрелом неприятельских позиций. Вследствие этого германцы преспокойно перекидывали свои войска и резервы с одного фланга на другой. Группа генерала Сирелиуса, «имея фактически пассивную задачу, не делала даже попытки наступать. Только однажды выслана была разведка, которая проникла за проволочные заграждения, но вскоре была отогнана пулеметным огнем противника с фланга. Но артиллерийская подготовка велась в предположении активных действий ежедневно с 18 марта [нового стиля], причем, по распоряжению общевойскового начальства, делались, чтобы беспокоить противника, “ураганные вспышки” артиллерийского огня два раза днем и раз ночью, а для атаки войска так и не посылались до конца операции. Два корпуса группы Сирелиуса, в сущности, нельзя принимать во внимание при расчете сил 2-й армии, назначенной для удара в мартовской операции»^{231}. 65 тыс. штыков канули напрасно. А ведь местность, предназначенная для атаки группы Сирелиуса, сразу же давала понять, что успеха на данном участке ожидать невозможно.

Возможность маневрирования резервами позволила германскому командованию успешно отразить русские атаки на всех участках фронта, сведя первоначальные успехи русских, достигнутые большой кровью, на нет. Н.Е. Подорожный говорит: «В результате немцы маневрировали резервами как хотели. Они быстро раскусили буйволову тактику Плешкова и Балуева — бить строго в определенном месте — и подбрасывали резервы к этим местам; они также прекрасно уразумели намерение Сирелиуса твердо стоять на одном месте, и спокойно снимали свои войска с этого участка и посылали их на фронт Плешкова и Балуева». Чем дольше продолжалась операция, тем больше русское численное превосходство над противником теряло свое значение, столь могущественное на бумаге перед началом наступления. Таким образом, немцы умело применили метод преднамеренного оставления наиболее опасных участков первой оборонительной линии, отходя на вторую линию, откуда и следовали контрудары по занявшим первую полосу окопов обескровленным русским частям. Наступившая распутица мешала маневру русской артиллерии, оставляя войска без огневой поддержки. Тяжелые же батареи вообще не могли двинуться с места, оставаясь на своих заранее подготовленных позициях, занятых перед самым началом операции.

Качество подготовки русских пехотинцев к этому времени также еще не стояло на должной высоте: относительное восстановление кадров, погибших в 1915 г., произойдет только к началу летнего наступления. Войска еще многого не умели делать, только еще привыкая к позиционной борьбе. Нехватка опыта, присущая обескровленной армии, пополненной ранее вообще никогда не служившими в армии резервистами (новобранцы и ратники ополчения 2-го разряда), требовала тщательного обучения в тылу. За зиму дать этого еще, к сожалению, не успели. Отмечая недостатки в тактической подготовке пехоты и ее качество, Рагоза требовал искоренять присущие неопытным войскам «скверные привычки» неустанным трудом офицерского корпуса. Генерал заметил, что перед атакой не всегда даже высылаются разведчики для определения сделанных проходов в проволочных заграждениях, что при атаке не только передние, но и последующие цепи залегают. Причем солдаты, начиная бежать во весь рост со слишком далекого расстояния, останавливаются для стрельбы, «так как не хватает духа сойтись на штык»^{232}. Опять-таки, даже признавая справедливость мнения командарма–4, нельзя не спросить, почему сам генерал Рагоза не сумел должным образом подготовить прорыв неприятельских оборонительных линий артиллерийскими ударами?