Главнокомандующие фронтами и заговор 1917 г.

Однако Алексеев, что называется, «не на того напал». Невзирая на отход немцев, генерал Рузский отказался от атак, одновременно завалив Ставку просьбами о подкреплениях. Казалось бы, что резервы должны идти, прежде всего, в те группировки, что ведут наступление. Но Рузский и его бессменный начальник штаба Бонч-Бруевич полагали иначе. Советский исследователь пишет: «13 сентября командующий северным фронтом Рузский пишет жалобу начальнику штаба главнокомандующего на командующего западным фронтом Эверта… Рузский жаловался: “Видно, что в Северный фронт по-прежнему направляются корпуса, состоящие преимущественно из частей, проявивших недостаточную стойкость в текущую войну, и притом с таким опозданием против требований современной обстановки, что нельзя даже сделать никаких предположений, удастся ли направляемым корпусам прибыть в предназначенные им районы сосредоточения, так как эти районы находятся под ударами германцев… Прошу указаний ген. Эверту о необходимости совместных действий фланговых частей 10-й армии с теми частями 5-й армии, которым ген. Плеве будет поставлена задача для действий в районе Новосвенцяны”. В нашу задачу не входит разбор персональной склоки между двумя главнокомандующими, но считаем долгом заметить прежде всего предвзятость командующего северным фронтом в отношении выделяемых войск»^{61}.

5-я армия генерала Плеве осталась на своем месте, и Ставке пришлось образовать новую 1-ю армию ген. А.И. Литвинова, чтобы надежнее закрыть те бреши в русском оборонительном фронте, что были вызваны германским прорывом на Свенцяны. К началу октября 1-я армия и конная группа генерала Орановского прочно сомкнули фланги армий Северного и Западного фронтов. Это те самые фланги, что были разрублены Свенцянским прорывом. Данными боями закончился период маневренной войны на Восточном фронте. По окончании операции 10-я армия вошла в состав Северного фронта.

В декабре 1915 г. главкосев ген. Н.В. Рузский вновь заболел и сдал должность командарму–5 ген. П.А. Плеве. Императорский рескрипт на имя полководца о его отставке от 6 декабря 1915 г. гласил: «Неустанные труды ваши и тягости походно-боевой жизни, к сожалению, настолько расстроили здоровье ваше, что дальнейшее пребывание в обстановке военного времени могло угрожать самой жизни вашей»^{62}. В феврале 1916 г. генерал Плеве также оставил фронт по болезни (главкосевом стал ген. А.Н. Куропаткин) и 28 марта скончался. Генерал Рузский всю зиму лечился на Кавказских Водах, где за войну бывал неоднократно.

Снова главнокомандующий Северным фронтом

Находясь на лечении в тылу, Н.В. Рузский отнюдь не расстался с намерениями о дальнейшем прохождении службы. Оставив пост главнокомандующего армиями Северного фронта, он не отказался бы от нового назначения, причем, желательно, с большей перспективой. В этой связи интересно, что Рузский, ушедший с поста главкосева в декабре 1915 г. в связи с очередной болезнью, помимо всего претендовал на пост главнокомандующего армиями Юго-Западного фронта. Судьбы М.В. Алексеева и Н.В. Рузского вновь и вновь пересекались: не сумев стать наштаверхом или военным министром, Рузский желал бы получить под свое командование тот фронт, что стоял напротив более слабого противника — австро-венгров. Известно, что генерал Рузский вновь станет главкосевом в августе 1916 г. Но ген. А.А. Брусилов вспоминал: «Главкосевом стал опять ген. Рузский, имевший особые счеты с наштаверхом и стремившийся стать помощником главковерха, т.е. сесть на шею Алексееву. Или же, если это не удастся, то стать главкоюзом мне на смену, так как по состоянию его слабого здоровья он плохо переносил климат Пскова и стремился к теплу»^{63}.

Опасения А. А. Брусилова, занявшего пост главнокомандующего армиями Юго-Западного фронта лишь 17 марта, имели под собой основания. Действительно, весной 1916 г. ген. Н.В. Рузский вполне мог стать главкоюзом или помощником царя в Верховном совете обороны, создание которого инициировалось определенными кругами в столице. Причем одним из кандидатов на должность этого помощника при царе, который, вне сомнения, имел бы больше веса, нежели М.В. Алексеев, являлся А.Н. Куропаткин. В первом случае Рузский с высокой долей вероятности получил бы определенную автономию от начальника штаба Верховного главнокомандующего, во втором случае — встал бы над ним. Как говорит биограф Рузского, императрица желала возвращения Рузского в 1916 г. на фронт в качестве противовеса влиянию Алексеева, и его назначение на Северный фронт устроил Г.Е. Распутин^{64}.