Главнокомандующие фронтами и заговор 1917 г.

Современники в большинстве своем относительно невысоко оценивали ген. Н.В. Рузского как военачальника высшего ранга. Квинтэссенцией характеристики можно привести слова А.А. Керсновского, в своей работе опиравшегося на данные русской эмиграции и личное мнение многих участников Первой мировой войны, в том числе и достаточно высокого уровня, многие из которых воевали под началом генерала Рузского. Керсновский пишет: «Стоит ли упоминать о Польской кампании генерала Рузского в сентябре — ноябре 1914 года? О срыве им Варшавского маневра Ставки и Юго-Западного фронта? О лодзинском позоре? О бессмысленном нагромождении войск где-то в Литве, в 10-й армии, когда судьба кампании решалась на левом берегу Вислы, где на счету был каждый батальон? И, наконец, о непостижимых стратегическому — и просто человеческому — уму бессмысленных зимних бойнях на Бзуре, Равке, у Болимова, Боржимова и Воли Шидловской?»^{104} Советские военные ученые, как уже говорилось, также не ставили высоко генерала Рузского.

С другой стороны, существует и резко противоположное мнение, где ген. Н.В. Рузский предстает не просто талантливым полководцем, но едва ли не лучшим из русских главнокомандующих фронтами. Например, тот же великий князь Андрей Владимирович писал о Рузском восторженным образом: «Это было всё… человек с гением. Талант у него, несомненно, был большой. Лодзинская и Праснышская операции будут со временем рассматриваться как великие бои, где гений главнокомандующего проявился вовсю. Не оценили его, не поняли гений и скромность Рузского. Это большая потеря и для фронта, и для России»^{105}. Итак, с одной стороны — «лодзинский позор». С другой — «великие бои» под Лодзью. Бесспорно, что если великий князь выражал лишь свое мнение, а также мнение ряда бывших сотрудников Н.В. Рузского, остававшихся в штабе Северо-Западного фронта и при М.В. Алексееве в 1915 г., то А.А. Керсновский в своем мнении имел базу в лице многочисленных участников Первой мировой войны.

Парадоксальным образом, оба мнения по-своему верны. Современный исследователь справедливо считает, что Рузский «обладал высоким стратегическим чутьем и психологическим пониманием ситуации… Ценя в людях их профессионализм, Рузский всегда организовывал работу, которая требовала полной самоотдачи от подчиненных, но не стеснял их в инициативе»^{106}. Действительно, в России можно было бы найти полководцев гораздо лучше Н.В. Рузского. Однако в России начала XX века продвижение по служебной лестнице во многом зависело от личных связей внутри высшего генералитета. П.А. Лечицкий, П.А. Плеве, В.Е. Флуг не имели вверху «сильной руки». В то же время Н.В. Рузский являлся выдвиженцем военного министра В.А. Сухомлинова. Представляется, что из креатур генерала Сухомлинова Рузский был еще не худшим вариантом. Поэтому при той системе выдвижения, что существовала в Российской империи, Рузский являлся одним из неплохих экземпляров. Так, выгодное свидетельство о генерале Рузском оставил протопресвитер о. Георгий Шавельский, вспоминая о главкосевзапе периода первой Ставки: «Выше среднего роста, болезненный, сухой, сутуловатый, со сморщенным продолговатым лицом, с жидкими усами и коротко остриженными, прекрасно сохранившимися волосами, в очках. Он, в общем, производил очень приятное впечатление. От него веяло спокойствием и уверенностью. Говорил он сравнительно немного, но всегда ясно и коротко, умно и оригинально; держал себя с большим достоинством, без тени подлаживания и раболепства. Очень часто спокойно и с достоинством возражал великому князю»^{107}.

Привычка действовать числом против смелого и инициативного врага, пристрастие к лобовым «мясорубкам», где шел размен крови на металл, предпочтение собственных честолюбивых интересов общему делу — все эти негативные явления были свойственны русскому генералитету в целом. Как представляется, большинство русских военачальников, хорошо зарекомендовав себя на низших постах, впоследствии терялись на более высоких должностях. Кроме того, несомненная образованность и ум, свойственные русским полководцам периода Первой мировой войны, превалировали над волевой частью деятельности военачальника. В итоге такой противник как немцы, имевшие лучшую в мире армию и наиболее подготовленный к современной войне офицерский корпус, могли на равных действовать против любых прочих войск, превосходящих их в количестве. Русская армия не была исключением: австро-венгры и турки в целом выглядели слабее русских, но немцы, бесспорно, превосходили.