Главные пары нашей эпохи. Любовь на грани фола

— Но я же не актер! — поскромничал Вертинский. — Я ничего, собственно, не умею.

— Не умеете, так научитесь! — отрезала Арцыбушева.

Обрадованный Вертинский поспешил осведомиться:

— А сколько я буду получать за это?

— Получать?! Вы что? В своем уме? — рассмеялась Арцыбушева. — Спросите лучше, сколько я с вас буду брать за то, чтобы сделать из вас человека.

Вертинский моментально скис, но Мария Александровна добавила:

— Ни о каком жалованье не может быть и речи, но в три часа мы садимся обедать. Борщ и котлеты у нас всегда найдутся. Вы можете обедать с нами.

Александр поспешил согласиться. Вот так его первым театральным заработком и стали борщ да котлеты. Надо сказать — далеко не самый худший вариант.

В Театре миниатюр Александру достался номер под названием «Танго». Он пел на сцене песню, пародирующую исполнявшееся двумя танцорами танго. Один из театральных критиков газеты «Русское слово» назвал Вертинского «остроумным и жеманным». «Этого было достаточно, чтобы я „задрал нос“ и чтоб все наши актеры возненавидели меня моментально, — вспоминал Вертинский. — Но уже было поздно. Успех мой шагал сам по себе, меня приглашали на вечера. А иногда даже писали обо мне. Марье Александровне пришлось дать мне наконец „жалованье“ двадцать пять рублей в месяц, что при „борще и котлетах“ уже являлось базисом, на котором можно было разворачиваться».

Однажды Александр познакомился с поэтом-футуристом Владимиром Маяковским и даже несколько раз выступал в кафе футуристов вместе с ним, но футуризм не оказал на творчество Вертинского сколько-нибудь заметного влияния. Сам мир футуристов, их мировоззрение и их творческие изыскания не пришлись Вертинскому по душе. Гораздо больше ему понравились поэтические концерты Игоря Северянина.

В 1912 году Вертинский дебютировал в кино, сыграв ангела в фильме Ильи Львовича Толстого «Чем люди живы?». Фильм снимался по рассказу отца режиссера. Дебют был своеобразным. «Эту роль никто не хотел играть, — вспоминал Вертинский, — потому что ангел должен был по ходу картины упасть в настоящий снег, к тому же совершенно голым. А зима была суровая. Стоял декабрь. За обедом у Ханжонкова (Александр Ханжонков — продюсер, режиссер, сценарист, один из пионеров русского кинематографа. — А. Ш.). Илья Толстой предложил эту роль Мозжухину (Иван Мозжухин — известный актер русского немого кино. — А. Ш.), но тот со смехом отказался: „Во-первых, во мне нет ничего „ангельского“, а во-вторых, меня не устраивает получить воспаление легких“, — ответил он. Толстой предложил роль мне. Из молодечества и чтобы задеть Ивана, я согласился. Актеры смотрели на меня как на сумасшедшего. Их шуткам не было конца, но я презрительно отмалчивался, изображая из себя героя».

Роль, пусть и эпизодическая, на некоторое время сделала Вертинского героем московской богемы. Александр сделал все возможное, чтобы закрепить свой успех и постоянно быть на виду. Так, например, он мог явиться в ресторан одетым в желтую кофту с деревянной ложкой в петлице или же отправиться на прогулку по Тверскому бульвару в клоунской куртке с помпонами вместо пуговиц, набеленным лицом и моноклем в глазу. Его начали узнавать. Жизнь постепенно становилась тем, чем она в его представлении должна была быть — сплошным праздником.

Кинематограф подарил Вертинскому и первую большую любовь — любовь к звезде русского немого кино актрисе Вере Холодной. Александра не смутило, что ко времени их знакомства Вера уже быта замужем. Он настойчиво, можно даже сказать — самоотверженно добивался расположения любимой, посвящая ей многие из своих первых песен, таких как «Маленький креольчик»:

Ах, где же Вы, мой маленький креольчик,
Мой смуглый принц с Антильских островов,
Мой маленький китайский колокольчик,
Капризный, как дитя, как песенка без слов?
Такой беспомощный, как дикий одуванчик,
Такой изысканный, изящный и простой,
Как пуст без Вас мой старый балаганчик,
Как бледен Ваш Пьеро, как плачет он порой!

Или «За кулисами»: