Главные правила жизни

Я знаю, что такое отсутствие денег. Когда играл в футбол, хорошо зарабатывал. А в консерватории только стипендию получал. Отцу было тяжело, и я спросил его: «Ты можешь меня выдержать еще пять лет, кормить меня как студента?» И он ответил: «Знаешь, если бы у меня было двое сыновей, я же должен был бы обучить обоих». Мне это очень понравилось, и я сказал ему: «Давай, отец, потерпим тогда».

Моя большая боль, что родители смогли увидеть только мои первые шаги. Я готовился к первому выступлению в Большом театре, и мама, счастливая, сшила себе красивое платье. И в это время у нее случился инсульт. В этом платье я и похоронил ее. Буквально через год ушел из жизни отец. Мама видела меня в одном спектакле, в котором я провалился, а отец успел побывать в Большом театре на нескольких спектаклях.

Многое прощаю людям. Но очень не люблю хамства и ненавижу предательство. Хамство иногда даже хуже, чем предательство.

Я всегда был свободным в своей жизни, в своей работе. Во всем, кроме выездов за рубеж. И мне не нравятся люди, которые были очень свободными в советское время. Когда они, имевшие уже тогда и звания, и огромные зарплаты, в общем, абсолютно все, включая близость с первыми лицами страны, сегодня жалуются на ту власть, рассказывают, как их преследовали, меня просто тошнит.

«Начни заниматься с учениками, потому что, обучая других, сам будешь учиться», – сказал мне мой педагог. Это случилось в 1968 году. Я преподаю 50 с лишним лет и получаю от этого удовольствие.

Виктор Сухоруков «Счастье – это бесстрашие во всех смыслах. Не бойся, живи!»

Актер театра и кино. Народный артист Российской Федерации, кавалер ордена Дружбы. Снялся в фильмах «Брат», «Брат-2», «Бедный, бедный Павел», «Про уродов и людей», «Пассажирка», «Остров» и др.

Чем старше человек, тем больше в его жизни переломных моментов, если он находится в пути, движении, активной фазе. Только инертный, ожидающий чего-то не имеет этих переломных моментов.

Переломный момент – это шлагбаум, который опускается и поднимается в жизни каждого из нас. У меня их было много: когда победил глухоту после осложнения от скарлатины, когда пошел в армию, когда поступил в театральный вуз Москвы, хотя все, начиная от родной матери и заканчивая друзьями, внушали, что дорога туда мне заказана. И когда выгнали из театра.

Однажды на вопрос «Как живешь?» я случайно ответил: «Незаслуженно хорошо». И понял, что переломные моменты в моей жизни затихли.

Только прошлое напоминает человеку, кто он есть, отрезвляет и сохраняет ум в ясности. Я иногда неожиданно, ассоциативно что-то вспомню и даже вздрагиваю: «О, это же было! Почему я об этом забыл?» Это от скоростей, а не от склероза. От вихрастости жизни.

Плохое вспоминаю, как ни странно, с благодарностью и удивлением. С благодарностью потому, что я это пережил, а с удивлением потому, что это со мной было и осталось в прошлом.

Человеку после определенного возраста говорят «уже с горки». А что в этом плохого? Горка может быть два метра, а может – высотой с Эверест. У меня с Гималаи. «С горки» – это прекрасно: значит, достиг каких-то вершин.

Я всегда был одинок – в своих мечтах, в своих фантазиях. И одинок в своем понимании окружающего мира.

Иллюзии – это самообман или внутренняя вера. Можно ошибаться, но продолжать верить. Мне говорят: это – иллюзия. Но моя иллюзия, мое заблуждение. Пусть оно будет, тем более если оно меня не испортило и не превратило в какое-то животное или какую-то тварь.

У меня было очень упрямое отношение к своей мечте. Меня сгибали, унижали, презренно смеялись над моими желаниями. А я считал, что они все не правы: не понимают меня, не слышат, не чувствуют моих порывов. Я почему-то очень верил, что приду к своей мечте и материализую ее.