Главные вопросы жизни. Универсальные правила

Впрочем, может быть, эта психологическая особенность – как раз достоинство нашего «типа»? Только бы вот нам мозги не «выключать», когда мы встраиваемся в систему, и было бы замечательно. Ведь когда ты работаешь в системе, но при этом сохраняешь за собой индивидуальную креативность, это дает тебе огромные возможности для творчества. В восточной культуре подчинение происходит вместе с мозгами: слова начальника не подвергаются сомнению и не обсуждаются, как в армии, и это большая проблема восточной культуры. Кстати, японцы, например, осознав эту проблему, создали государственную программу, рассчитанную на сто лет (вы только задумайтесь – на сто лет!) по переустройству нации – по выработке у нее (в противовес к безоговорочному подчинению) способности к креативному (читай – независимому) мышлению. Поставили перед собой задачу воспитать юных японцев так, чтобы они не падали ниц перед авторитетом, но могли высказать свое мнение, привносили в общее дело что-то свое – свой взгляд, свою индивидуальность, имели личное мнение.

Итак, японское правительство ставит перед собой задачу воспитать через сто лет людей, которые спокойно и с некоторой критикой относятся к давлению авторитетов. Как шутил в подобных случаях выдающийся психолог Лев Маркович Веккер: «Гений – это не тот, кто не совершает ошибок. Но наш долг перед гением – их исправить!» В общем, гениев следует признавать, видеть в них авторитет, но нельзя останавливаться на достигнутом, надо двигаться дальше. Мы избавлены от слепого чинопочитания японца, мы достаточно легко свергаем авторитеты, но при этом, в отличие от западного человека, в них очень нуждаемся.

Нам необходимо найти некую «золотую середину»: с одной стороны, не впадать в абсолютное восхищение или восторги по поводу кого-то или чего-то, но с другой стороны – понимать, что мы должны иметь и уважать авторитеты, по крайней мере в каких-то областях (в науке, культуре, политике и так далее). Без фанатизма, но с пониманием того, что другие люди способны делать удивительные вещи, что у них можно учиться этому, что можно продолжать и развивать их достижения. Нам необходимо учиться объективной оценке – не ниспровергать авторитеты только потому, что они авторитеты, но и не превращаться перед ними в слизеобразную, ни на что не похожую массу.

Как у нас дела обстоят, например, с начальниками? Их или боятся до физиологических реакций разного рода и качества, или плюют на них с высокой колокольни, потому как – «тоже мне умник выискался». И постоянно несчастных начальников проверяют на вшивость. Назначили нового начальника, и тут же собирается весь коллектив, чтобы обсудить план-стратегию: как они будут его сейчас проверять, экзаменовать, трамбовать, устраивать ему «темную» и так далее.

Мы проверяем любой авторитет на состоятельность: достаточно ли ты сильный руководитель для того, чтобы все-таки прекратить наши попытки тебя свергнуть? Но неужели мы только под железной пятой можем работать? Неужели мы только такого начальника примем и уважать будем, который нас физиономией об стол будет воспитывать? Мы должны понимать за собой эту склонность – искать себе деспота и научиться подчиняться не деспоту, а просто талантливому человеку, видя, понимая и ценя его талант. Ведь истинный авторитет – это талантливый, а не просто властный человек. Но умеем ли мы уважать талант? И не стоит ли нам в этом направлении над собой поработать? Ведь только с появлением таких авторитетов в нашем массовом сознании мы сможем эффективно развиваться. Короче говоря, авторитетом для нас должен стать не тот, кто дал нам по шее, и мы начали его бояться, а тот, кто добился результатов в своем деле, и следовательно, у него можно и нужно учиться.

К великому сожалению, пока, из-за этой своей собако-кошачности, мы никак не можем простить другим людям их успеха, отдать человеку должное за то, что он сделал и делает (особливо у нас «нет пророка в своем отечестве»). Если же нельзя отказать человеку в успехе, то мы, руководствуясь какой-то достаточно странной «логикой», начинаем приписывать его успехи себе – ну, не так, что совсем себе, а «нам».

У нас вообще есть это любимое – «наше», «нам», «нами». «Наши» рождается в противопоставлении: если мы с вами сейчас начнем играть в подкидного дурака, у нас будет еще пара компаньонов, играющих против нас, то мы будем друг за друга радеть, за «наших», против «них», «других», «чужих», «не наших», «врагов наших». Мы находим себе общего врага, и вмиг появляются «наши», а как только появляются «наши», сразу нам счастливо и спокойно, поскольку мы не одни, мы – «банда».