Главные вопросы жизни. Универсальные правила

Поэтому я и решил немного переработать прежний текст, сосредоточившись на том, что важно и актуально, на злобу, так сказать, дня. Так что теперь это не разговор двух людей, не интервью, как в «Мифах» и «Психологии», а несколько глав о том, что всех нас, по-настоящему, беспокоит; хотя, возможно, мы и не слишком над этим задумываемся, за что, впрочем, и расплачиваемся. Причем расплачиваемся самым дорогим, что у нас есть, — собственным качеством жизни, платим за неразрешенные, застарелые проблемы депрессией, апатией, растерянностью общей и общим же ощущением бессмысленности собственного существования.

Видимо, наши сорок лет еще не прошли. За сорок лет после падения царизма в России в СССР (если, конечно, верить выступлению Леонида Ильича Брежнева на одном из очередных съездов) возникла «новая общность людей» — «советский народ». Этот «советский человек» (или «гомо советикус», как назвал его философ Александр Александрович Зиновьев), родившийся в 50–60-х годах прошлого века, был из нового теста, «советского».

Тесто, впрочем, оказалось не ахти (не в том смысле, что люди были плохие — может быть, даже наоборот, а в том смысле, что слишком уж система была искусственная), и именно эти люди и разрушили, как известно теперь, породивший их СССР. Были у этих новых революционеров лидеры и постарше, но движущая сила всякой революции — люди молодые и борзые. Так что сорок лет, и одна «историческая формация» сменила другую.

С той поры мы пересекли половину новой пустыни. Однажды, когда моей Соне было около восьми лет, я спросил у нее: «А ты знаешь, что такое СССР?» Соня подумала-подумала и с гордостью выпалила: «Надпись у космонавтов на шлеме!» Думаю, Сонины дети, мои внуки, уже и такого ответа не дадут. Проехали. А мы с вами — нет, не проехали, мы с вами в Пустыне. Ходим, круги наматываем — такая Судьба, такой крест. Место и время рождения не выбирают…

Поэтому книжка эта, как мне кажется, и важная, и, в своем роде, уникальная. В ней я пытаюсь рассказать, как устроить жизнь, если она застала тебя вот так — «в Пустыне». О чем думать, как понимать и что делать…

В круге первом: Я сам и мое одиночество

Знаменитый футуролог (исследователь будущего) Элвин Тоффлер считает, что историю человечества определяют три принципиально важных этапа. Все началось с аграрной «волны» — люди научились обрабатывать землю, потом наступила «волна» индустриальная — люди придумали машины, а теперь нас захлестнула «третья волна» — волна информационная, когда балом правят законы виртуальной реальности. Иначе говоря, сначала был в нашей истории Мир Земли, затем Мир Машин, а вот уже мы с вами живем в Мире Виртуального.

Странно ли, что современный человек, оказавшийся в обществе, которое узнает новости не из уст в уста, а по телевизору, общается не лицом к лицу, а по телефону, и любит не от сердца к сердцу, а по Интернету, страдает от тотального, хотя и не осознаваемого в полной мере одиночества? Нет, совсем не странно. Человек — «социальное животное» (это еще Аристотель сказал, задолго до нашей эры), нам важно быть среди людей, чтобы чувствовать себя человеком. Но ведь это не просто вопрос физического присутствия, это вопрос внутреннего, психологического взаимодействия. А с ним-то как раз, почему-то, все хуже и хуже.

Кто я? Что я собой представляю? Какой жизнью живу? И зачем я живу? — это вопросы, на которые должна ответить эта, первая, глава книги.

Одиночество — настоящее и нет

«Одиночество» и «чувство одиночества» — это, на самом деле, не одно и то же. Как правило, когда человек жалуется на «одиночество», он просто обозначает таким образом свои переживания, связанные с внутренней неудовлетворенностью. Но речь, разумеется, не идет о реальном одиночестве — когда человек один: на необитаемом острове, в одиночной камере.

Мой учитель доктор медицинских наук, профессор Олег Николаевич Кузнецов многие годы занимался изучением феномена одиночества. Бо́льшая часть его исследований касалась психологии космонавтов: он пытался понять, что происходит с психикой человека, заброшенного, так сказать, на космическую орбиту в полном одиночестве в некоем подобии консервной банки. Проводились специальные эксперименты по герметизации: человека закрывали на продолжительный период (неделя, месяц) в специальном отсеке (исследовательском комплексе) и наблюдали за его поведением — в реальном одиночестве.