Главный фигурант

Выдернув из кармана приготовленный платок, Олюнин вытер рукоятку ножа, прошел на кухню, вымыл нож и вставил его в гнездо подставки – там, где он находился раньше. Там же вымыл руки и вытер их полотенцем. Теперь действовать нужно было быстро и решительно.

Забрав из руки барыги ключи от квартиры, Олюнин вышел на площадку, закрыл дверь и спустился пешком до первого этажа, сбросив по пути связку «мальчишек» [14] в мусоропровод. Распахнул дверь, и в лицо ему ударил хоть и холодный, но показавшийся ему горячим луч света. Если этот день закончится так же удачно, как начался, то Олюнин уже сегодня ночью покинет Москву. С такими деньгами, что у него в кармане, можно безбедно жить в Туле, Твери, Костроме или Суздале. Сейчас главное – выбраться за пределы этого Северо-Восточного округа. А там пусть дают свои ориентировки, не привыкать. Эрнест Олюнин сумеет уйти из Московской области.

Глава девятнадцатая

Сивого взяли на выходе из подъезда.

Придя в себя, он долго осматривал комнату, не в силах понять, что происходит. Прикрыв балконную дверь – от холода, несущегося из нее, он и очнулся, – Сивый уселся на стул и стал восстанавливать хронологию недавних событий.

Они с Федулом собрались выпить. Тот пришел, как всегда, неожиданно и, как обычно, не с пустыми руками. Поставили на стол бутылку, Сивый нашел на кухне засохшие огурцы и вдруг вспомнил о кастрюле с капустой, стоящей на балконе.

– Охота была за ней на балкон идти, – недовольно сказал Федул, но пошел.

Едва он прикрыл за собой дверь, какой-то придурок свистнул в дверной «глазок». Сивый решил, что это кто-то из своих, и пошел проверять. Помнит – подошел к двери. Помнит – склонился над «глазком». Больше ничего не помнит.

Непонятно, куда делся Федул. Почему первернут стол и бутылка вдребезги? Вот дела...

Поняв, что напрягать память далее бессмысленно, Сивый оделся и вышел в подъезд. Еще когда запирал замок, услышал, что подъезд сегодняшний резко отличается от подъезда вчерашнего. Непонятный гул несколькими этажами ниже, голоса множества людей. Это очень странно. Решив обойтись без лифта, Сивый прошелся пешком.

И вдруг он увидел нескольких ментов, спасателей и множество соседей из тех, кто всегда находился дома.

Толпились все у дверей квартиры мужика, которого Сивый всегда побаивался. Как-то раз Сивый устроил у себя дома небольшой «бордельеро», поставил на уши весь подъезд, и этот мужик, которого сейчас упаковывали в черный полиэтиленовый мешок, пришел к нему домой. Сивый открыл, спросил: «Че надо?» – и тут же получил в челюсть. На помощь к нему поспешили несколько корешей, но вскоре им потребовалась первая медицинская помощь. А одному, которого этот, которого сносили на носилках вниз, бил дольше всех, едва не потребовалась последняя.

– Что случилось? – шепнул он старушке с третьего этажа и хрустнул во рту семечкой.

– Тимура убили и обокрали. Залезли через балкон и зарезали. Звери какие-то, а не люди...

Озадаченный Сивый посмотрел на происходящее трезвыми глазами, прикинул, что поживиться нечем, и стал спускаться вниз. И вдруг память какими-то волнами стала нагнетать в его сознание воспоминания, каких не было, когда напрягался у себя в квартире.

Пришел Федул... Пошел на балкон... Потом свист...

Он лежит на полу, какой-то козел над ним орет: «Это Миша», перед лицом суетятся какие-то люди...

«Олюнин, – постоянно твердят они... – По лоджиям ушел...»

Сивого пробил пот. Олюнин – это Федул. И он ушел на лоджию за капустой. А потом зачем-то стал уходить от ментов.

Посмотрев еще раз в квартиру убитого Тимура и поймав на себе взгляды мужиков из ГУВД (а как не из ГУВД, если их взгляды Сивый от сотен других отличит сразу!), он поторопился вниз.

Где-то между первым и вторым этажами он плечо в плечо столкнулся с каким-то высоким парнем. Ничего удивительного – пока спускался, он столкнулся плечами с десятком людей, но его никто при этом не узнавал. Сивый хотел пройти мимо, но парень вдруг приказал:

– Стоять, бояться.

– Вы что, товарищ? – удивился Сивый, пряча покрытые зоновскими татуировками руки в карманы куртки. – Вы обознались, товарищ.

Вместо ответа на эту миролюбивую речь тот схватил Сивого за шиворот и поволок вниз. Такое обращение прямо указывало на то, что сейчас бывшего зэка менты заарканят и будут «шить» ему «мокруху» – Тимура, с которым общался Сивый всего один раз и то при весьма пикантных обстоятельствах.

Данное положение вещей Сивого устраивало мало, поэтому он, едва почуяв свежий воздух Химкинского водохранилища, вырвался из цепких рук и побежал по прямой.

Длина этой прямой оказалась не столь велика, как рассчитывал Сивый. На дорогу вышел здоровый мужик лет сорока с небольшим и, едва Сивый поравнялся с ним, хлопнул ладонью по его груди.