Главный герой 2

– Хватит! – Бова жестом остановил бегущего к ним официанта. – На вот! – Краковский поставил свою кружку Павлу под нос.

Хромой вытер ладони об джинсы и пересел на сторону Бовы. Тот слегка отстранился и недоверчиво следил за Павлом.

– Бова, дорогой, – доверительно наклонился к нему Хромой, – если кто-нибудь узнает, меня засекретят, и я сгину в подвалах оборонки. Поэтому, как это ни парадоксально, я сам засекретил всю свою работу.

Слушая свой пьяный голос, Хромой пожалел себя и всхлипнул.

– Старик, да ладно, не надо, не рассказывай… – Бова молитвенно сложил ладони.

– Нет, ты послушай! – воодушевился Хромой. – Я работал в институте тонких энергий ещё с универа. ИТЭ, знаешь, при академии наук. – Бова явно не знал, но кивнул утвердительно. – И я, – Хромой ткнулся в Бовино ухо, – нашёл душу. – Он отстранился с гордо поднятой головой и смотрел на собеседника свысока.

Бова кликнул официанта:

– Водки, будьте добры! И форель с картошкой несите!

– А мне панна-котту на десерт! – Хромой махнул рукой и снова навис над Бовой. – Короче, Краковский! Если эти примочки, – он оголил краешек мимидоса, – попадут к военным, никакого веселья не будет. Будет скука, а потом война. Ты меня понял?

– Но…

– Тсс, не перебивай! Смотри, – Павел опять показал цилиндр, – это называется «мимидос». В каждой такой, как ты назвал, бирюльке, хранятся качества личности. И их можно… Ну, ты понял. В этой сейчас – бесстрашие и чувство равновесия. Ты не представляешь, какой я брейк с ним отжигаю на танцульках. – Хромой довольно хрюкнул.

– Скажи-ка, Павлик, – Бова пристально оглядел публику в зале, – меня теперь часто будут спрашивать, о чём мы тут с тобой секретничали?

– Никто не будет, не бойся! – Хромой сдвинул грязную посуду, освобождая место для горячих блюд. – Никто ж не поверил! Я сдуру бросился было доказывать, но вовремя сдал назад. Пока меня клеймили «мракобесом» и «чернокнижником» и выволакивали на учёных советах за лженауку, я наделал себе оборудования за госсчёт и слинял на вольные хлеба. Тут же, видишь, какая штука, душонка – она слоёная, как пирог, сечёшь? Слоистая энергия. Понял? – Павел недоверчиво прищурился. – Короче! Как эти слои скручены и вокруг чего намотаны, я пока точно не знаю. Но я научился их выкачивать. Для этого нужен альматакс. Один слой за раз выкачивается. На какой настроишь. Но я работаю над универсальным альматаксом, работаю, – заверил Хромой, положив для убедительности ладонь Бове на плечо.

– Нет, я верю, верю, – успокоил Краковский Павла. – Прости, а эти цацки ты чьими душами заряжал?

Хромой понял, что поторопился с подробностями, но пошёл ва-банк.

– Даже в твоём рапсе есть тёмная сторона, а уж в душе и подавно. Секреты секретами, но надо частным образом пробиваться. Наша с тобой сила будет в их неверии, – Хромой ткнул не глядя пальцем назад и попал в поднос официанта, подошедшего с запотевшим графином водки, двумя стопками и солёными огурчиками. – Простите! – Павел виновато посмотрел на официанта и вернулся к Бове: – Ты ж сам видишь, я без мимидосов тютя тютей, даром, что большой и здоровый. Мне бы такого, вроде тебя – с яйцами и деньгами.

Хромой плеснул из графина в обе стопки и опрокинул свою в рот, занюхав кулаком. Бова задумчиво отхлебнул и похрустел огурцом.

– Но армия – это госзаказ, – разглядывая графин, пропел Краковский, – а госзаказ – это мечта. Но мечтами бессмысленно делиться, мечты надо насаждать. А чтобы насаждать, надо стать сильным.

– М… – Хромой согласно кивнул.

– Солдаты солдатами, но так можно же идеального человека создать. – Глаза Бовы говорили, что идея им окончательно овладела.

– Проблема есть… – Хромой надкусил огурчик. – Откаченные альматаксами слои сами не восстанавливаются. Хотя я, конечно, ещё не всё понял. А то, что приходит из мимидосов, долго не держится. То есть одними мимидосами восстановить душу нельзя. Я же у себя сам откачал настойчивость, прежде чем идти к директору института с доказательствами. Думал, перезальюсь, и у меня будет вдвое. А оно, видишь, как обернулось. Но! Может, и к лучшему, а?

– Без побочки никуда, – поджал губы Краковский.

– Бов! – Хромой состроил страдальческую гримасу. – Работаем?

– У меня будешь работать, – оживился Краковский. – Большой дом, дворовые постройки. Хочешь и живи у меня, а не хочешь – живи, где хочешь.

Аромат жареной форели и печёной картошки прервал вдохновенный монолог Бовы. Пока официант проворно сервировал стол, Кракоский достал из внутреннего кармана потрёпанный планшет, поелозил по нему пальцами и показал экран Павлу:

– Смотри! Это дом. А вот моя жена. Красивая, правда? Жанной звать.

Павел расслабился и с удовольствием разглядывал семейство Краковского, а Бова с достоинством смаковал подробности своего богатого быта:

– Сынишка мой, Игорёк, ему – четыре, – Бова нежно погладил изображение мальчугана – упитанного в отца и раскосого в мать. – А вот тут, – Бова обвёл пальцем цоколь трёхэтажного особняка, – мы лабораторию и сделаем.

***