Главный приз

— Если что — зови. — Гиви вытряхнул их кувшина последние капли воды вместе с мелкими осколками льда, заметил, что Юлия вздрогнула, и хозяйским жестом смахнул лед с ее плеча. — Сразу зови, не стесняйся, я рядом буду.

Вот только этого ей не хватало…

— И меня зови, — подал голос Виктор. — И я рядом буду. Не стесняйся.

Юлия обернулась, уловила ехидное понимание в глазах Виктора и, резко отвернувшись, пошла к себе в каюту, гордо задрав голову. Что, впрочем, было неизбежно — мокрые волосы так оттягивали голову назад, что никакого вида, кроме гордого, просто не получилось бы. Жаль только, что каждый ее шаг был отмечен лужей. Наверное, больше всего она сейчас похожа на водяного из мультфильма. Фу, как противно.

А все из-за этого Виктора… С самого начала вся суета происходит из-за него. С первой минуты этого дурацкого круиза, с той самой минуты, когда она, только-только поднявшись на борт, услышала его совершенно неприличный ликующий вопль и увидела, как он бежит к ней, протянув руки, Юлия поняла, что покой ей только снился. Еще спасибо, что Катерина время от времени отвлекает братца какими-то поручениями, а то бы и вовсе хоть утопись… Нет, все. Сегодня мы поссорились. Я предупреждала. И вообще, давно пора положить конец этому безобразию…

Вообще-то никакого безобразия, конечно, не наблюдается. В поезде Виктор вел себя вполне сносно. И даже непонятно, почему это с первой минуты ее присутствия на борту теплохода он ведет себя как… Как неизвестно кто. Никто никогда не вел себя с Юлией так, как этот Виктор. То есть нормально он себя ведет, придраться не к чему, если не иметь в виду этого принудительного купания в бассейне… Да и это пустяк.

Но до чего же тревожно, когда он постоянно ошивается рядом, и когда говорит всякие глупости с этой своей рекламной улыбкой, и даже когда просто молчит и смотрит светло-серыми, как платина, глазами с легким зеленоватым оттенком. Такое чувство, что он ее преследует. Глупости, конечно. Зачем бы ему ее преследовать? Да и преследуют, по-видимому, все-таки не таким способом. Вот этот выводок одноклеточных из подвида толстеньких — эти да, эти, можно с уверенностью сказать, преследуют. И Гиви со своими друзьями — те тоже преследовали, пока она с Гиви нечаянно не подружилась. Но по поводу и одноклеточных, и тем более друзей Гиви Юлия ни капельки не тревожилась. В конце концов, у нее огромный опыт общения с людьми, у которых еще и не такие патологии наблюдаются. Правда, там все-таки дети, а здесь взрослые. Как бы вменяемые и как бы отвечающие за свои поступки, так что в случае чего она вправе этим как бы крутым пообрывать псевдоподии. В процессе как бы адекватной реакции… И почему это одноклеточных с такой силой тянет размножаться? На самом деле — как бы размножаться… Потому что любимая тема их разговоров — это противозачаточные средства. Вот ведь одноклеточные, а?

Или это она так безнадежно отстала от жизни? Катерина, например, не видит ничего странного в их поведении. Да и Алан, кажется, не в шоке от их окружения. Наверное, они привыкли к такому обществу. Наверное, это и есть нынче приличное общество. Валерия чувствовала бы себя здесь как рыба в воде, это точно. Папа, скорее всего, смеялся бы про себя и в порядке психологической аутотерапии обыгрывал бы их в карты, обдирал бы безжалостно до последней золотой цепи. А мама Нина? Как странно: она не может представить, как повела бы себя здесь мама Нина. Может быть, тоже пыталась бы отсиживаться в своей каюте, чтобы лишний раз не встречаться, а если уж придется, тоже старалась бы смотреть мимо? Ой, мама Нина, мы, наверное, обе устарели как явление. Мама Нина, я по тебе скучаю и хочу домой.

Юлия переложила фен в другую руку и раздраженно потрясла головой. Совсем еще мокрые волосы. Скорее фен перегорит, чем они высохнут. Как хорошо было бы сейчас сидеть дома на столе, свесив мокрые волосы мимо края столешницы, задрав голову, смотреть в потолок и с наслаждением чувствовать, как мама Нина неторопливо причесывает ее огромным деревянным древним конским гребнем с редкими, толстыми, отполированными до стеклянного блеска зубцами. Отвыкла она заниматься своей косой сама. Да и немыслимо это… Правда отрезать, что ли?

В дверь каюты энергично забарабанили, и послышался голос Катерины.

— Сейчас! — крикнула Юлия, выключая фен и торопливо ныряя в желтый махровый халат. — Минуточку, Кать, сейчас я оденусь.

— Ну, ты даешь! — изумилась Катерина, влетая в каюту с какой-то сумкой в вытянутых вперед руках. — Весь народ даже в бар практически голым ходит, а ты и у себя чуть ли не в шубе сидишь.

На самой Катерине были белые шорты, майка и резиновые шлепанцы — невиданно много одежды, если учесть ее преданность бикини и твердое убеждение, что в такую тропическую жару неприлично не раздеваться, а одеваться.

— Я тебе фен принесла, — сказала Катерина, расстегивая сумку и доставая из нее аппарат немыслимой элегантности. — Витька сказал, что ты в бассейн нырнула и волосы намочила…