Главный противник. Тайная история последних лет противостояния ЦРУ и КГБ

Несмотря на уверенное продвижение по службе, Толкачёв в душе испытывал глубокое недовольство. Он ненавидел советскую систему, и это чувство постоянно подогревалось воспоминаниями о том, как система обошлась с матерью его жены, расстрелянной в 1938 году в период сталинского террора, и ее отцом, который на многие годы попал в лагерь и вскоре после освобождения в 1955 году умер. В конечном счете некоторые его родственники эмигрировали в Израиль, но он никогда не говорил своим контактерам из ЦРУ, был ли он сам или его жена евреями.

В жизни у него ничего не было, кроме жены и сына. К середине 70-х годов его захватила мысль о том, как бы он мог отомстить этой системе. Он завидовал диссидентам, начинавшим бросать ей вызов. Если бы он был писателем, то мог бы заняться распространением «самиздата», подпольной литературы, появившейся в 70-х годах. Но он был ученым, конструктором в секретном военном КБ и, обладая допуском к секретным сведениям, не мог посещать собрания диссидентов. КГБ немедленно его обнаружит, он потеряет работу и, может быть, будет арестован. Опасаясь доносчиков, ни с кем не делился своими мыслями в отношении советского правительства. Всегда восхищался диссидентами, но не предпринимал никаких шагов по установлению с ними контактов.

Наконец ему пришло в голову простое решение. Он станет молчаливым диссидентом. Будет американским шпионом. Но как он, пожилой ученый, не обладающий разведывательной подготовкой, сможет в центре Москвы установить контакт с ЦРУ? Энтузиазм Толкачёва в отношении этого варианта преодолел его природную робость, и он решил пойти по самому прямому и простому пути.

Ему только что исполнилось 50 лет, когда в январе 1977 года он предпринял свою первую попытку. На бензоколонке, расположенной неподалеку от американского посольства и предназначенной для обслуживания дипломатического корпуса, подошел к водителю автомашины и спросил, является ли тот американцем. Получив положительный ответ, опустил в приоткрытое окно автомашины письмо и удалился.

По стечению обстоятельств американец оказался резидентом ЦРУ Робертом Фултоном. Он тут же поехал в посольство, чтобы изучить письмо. Толкачёв довольно туманно писал, что имеет интересную информацию и хотел бы обсудить с кем-то, как ее можно передать США. Себя он не называл и не уточнил, о какой информации идет речь.

Это был типичный подход «добровольца», каких в Москве в течение года бывало до пяти-шести случаев. Обычно это оказывалось либо провокацией КГБ, либо продуктом перевозбужденного русского воображения. Например, однажды ЦРУ получило письмо от жителя Калуги, который писал, что занимается «электроникой» и хотел бы помочь США. Работник ЦРУ ценой больших усилий оторвался от наружного наблюдения и позвонил этому человеку по телефону-автомату. Выяснилось, что тот занимается бытовой электроникой, и это дало повод для шутки о том, что ЦРУ нашло себе специалиста по ремонту тостеров. В бесконечном потоке этих «добровольцев» постоянно попадались люди с информацией о том, как КГБ контролирует сознание через зубные пломбы, передавая приказы через электронную сеть. В итоге московская резидентура отнеслась к письму Толкачёва скептически, и Фултон на него не ответил.

Но Толкачёв не признал этот молчаливый отказ. Он выследил машину Фултона и оставил вторую записку. ЦРУ опять не ответило, и Толкачёв подбросил третью записку. Настойчивость неизвестного наводила на мысль, что у него могут быть серьезные намерения. В одном из писем раздосадованный ученый писал, что понимает, почему ЦРУ ему не ответило, видимо, опасалось, что он может быть провокатором КГБ. Однако он добавил, что не может сказать большего о себе и своей информации из опасений, что записка попадет в руки КГБ.

Ко времени отъезда Фултона из Москвы Толкачёв отправил три письма, но ни на одно не получил ответа. Когда в середине 1977 года Фултона сменил Гарднер (Гэс) Хэттавей, Толкачёв продолжал писать ЦРУ, но все его послания по-прежнему оставались без ответа.

Наложенный Тёрнером запрет не оставлял Хэттавею никаких возможностей, но вскоре резидент стал умолять Вашингтон разрешить ему контакт с неизвестным «добровольцем». Вернувшийся к тому времени из Москвы в Вашингтон Джек Даунинг, который занял пост помощника Тёрнера, тоже стал уговаривать Тёрнера снять мораторий с операций в Москве.

Тем временем Толкачёв осмелел. Он передал Хэттавею записку, в которой указал часть номера своего телефона. Он добавил, что если американцы в определенное время выйдут на конкретную автобусную остановку, то увидят его держащим в руках предмет, на котором будут написаны две последние цифры номера его телефона. ЦРУ направило на автобусную остановку своего работника и действительно получило полный номер телефона. Тёрнер наконец сдался и разрешил Хэттавею установить контакт с таинственным «добровольцем». Однако когда работник ЦРУ, которому удалось на короткое время избавиться от слежки, позвонил по этому телефону, ответила жена Толкачёва, и он повесил трубку.