Главный противник. Тайная история последних лет противостояния ЦРУ и КГБ

— Мы завершаем подготовку плана нелегального вывода на Запад «Пролога», — доложил я Дику Столцу в его кабинете на седьмом этаже.

При этом разговоре присутствовал заместитель Столца Том Твиттен.

Дело загадочного «добровольца» из КГБ, который когда-то подошел к Джеку Даунингу в поезде «Красная стрела», продолжало тянуться, а сомнения в отношении возможности подставы никак не разрешались. Нам наконец удалось благодаря перебежчику из Второго главного управления Сергею Папушину, который попался на крючок ФБР в Нью-Джерси, установить личность «Пролога». После того как этому перебежчику показали фотоальбом, он назвал нам имя и должность «Пролога».

«Это Александр (Саша) Жомов», — сообщил Папушин. Жомов был работником Первого отдела Второго главка, работавшим с Рэмом Красильниковым и его заместителем Валентином Клименко. Мы решили преподнести Жомову небольшой сюрприз, дав ему понять, что знаем его имя. Одно из писем, переданных ему в «Красной стреле», начиналось словами «Дорогой Саша». Но он проявил хладнокровие и никак не отреагировал.

К весне 1990 года небольшая группа работников ЦРУ, занимавшаяся этим делом, пришла к выводу, что «Пролог» был либо самым ценным шпионом ЦРУ в Москве, либо исключительно изощренной подставой КГБ. Разобраться с ним можно было, только выведя его на Запад. И вот несколько недель назад мы сообщили ему, что начинаем подготовку к его нелегальному выводу, и с этой целью он должен передать нам свои фотографии, которые необходимы для подготовки документов прикрытия. Через пару недель у нас уже были фотографии и можно было изготавливать документы. Теперь следовало переходить к разработке детального плана. Но тут появилась одна загвоздка. Мы не могли использовать действительно изощренный план вывода «Пролога», поскольку не исключалось, что эта подстава как раз и была направлена на выявление наших методов. Нам надо было предложить что-то такое, что не раскрывало бы слишком много о том, как мы проводим такого рода операции. И я решил, что настало время проинформировать обитателей седьмого этажа. Я все еще надеялся, что дело «Пролога» доброкачественное, но должен был поделиться со Столцем и Твиттеном теми сомнениями, которые возникли у многих работников советского отдела.

— Что он фактически дал нам? — спросил Столц.

— Он подтвердил многое из наших потерь 1985 года. И он предупредил нас о некоторых подставах, которые планировались под нас. Он также передал нам некоторые внутренние документы КГБ, содержащие оценку нескольких наших последних московских резидентов.

— А что-нибудь такое, что наносило бы им реальный ущерб? — спросил Твиттен.

— Нет, — ответил я.

— Думаешь, он работает под контролем?

Сейчас Дик Столц, старый и опытный разведчик, выдворенный из Москвы в самом начале своей карьеры, выступал в роли оперативного работника, ведущего это дело. Он знал, как трудно дать объективную оценку такому «добровольцу», как «Пролог».

— Каждый раз после мероприятия по связи с «Прологом» я провожу совещание небольшой группы допущенных к этому делу работников — около пяти человек. И я задаю им по два вопроса. Первый: работает ли он под контролем? Примерно в половине случаев мы приходим к выводу, что он работает под контролем, а в остальных случаях вывод прямо противоположен. И в промежутке между такими опросами позиции постоянно меняются.

— А какой второй вопрос? — спросил Твиттен.

— Нужно ли нам, несмотря на все имеющиеся сомнения, проводить операцию по его выводу? Тут всегда четыре к одному высказываются, что стоит.

— Что мы теряем, если он окажется подставой? — спросил Столц.

— Паспорт и не самый интересный вариант негласного вывода. Вот почти и все.

— А что думает Редмонд?

Прежде чем ответить на этот вопрос Столца, я на секунду задумался.

— То же, что и я. Зависит от дня. Но что бы он ни говорил, думаю, что в глубине души он верит в эту операцию. И у него нет сомнений в том, что мы должны пойти на вывод «Пролога». Я тоже так считаю. Если это подстава, должна быть какая-то причина, зачем они два года использовали ее против нас. А если он надежен, то это будет чистое золото.

— А можем мы попытаться добиться от него ответа хоть на один действительно значимый вопрос, прежде чем станем его выводить? — спросил Твиттен.

— Мы на протяжении двух лет пытаемся это сделать. Каждый раз, когда мы на него наседаем, он говорит, что бережет свою информацию до момента вывода. Тогда, говорит он, все будет наше. Как можно с этим спорить? Он ведь контрразведчик КГБ. Это мы проверили. На его месте мы бы тоже придерживали информацию до вывода на Запад.

— Что Гербер думает об этом парне? — спросил Столц после некоторых колебаний.

— Это вы должны сказать мне, — ответил я. — Мы с Гербером об этом не говорили. И он не голосует во время моих опросов. Но мои информаторы доносят, что у него есть сомнения. Как и у каждого.

— Ваши рекомендации? — подытожил Столц. Он любил консенсус.

— Надо это делать.

— Том? — спросил он, обращаясь к Твиттену.

— А что мы теряем?

— Тогда делаем.

Решение Столца было однозначным.