Главный противник. Тайная история последних лет противостояния ЦРУ и КГБ

Радикальные перемены, происходившие в 1989 году в Восточной Европе, убедили ЦРУ, прежде всего работников советского отдела, что настало время попытаться установить контакт с разведками новых демократических правительств, освобождавшихся из-под советского влияния. Первой стала Венгрия, в Вене состоялась встреча ЦРУ с представителями венгерской разведки. ЦРУ хотело наращивать усилия в этом направлении и, отталкиваясь от установленных с Будапештом контактов, развивать связи с другими столицами, включая Варшаву и Прагу.

Было принято решение исключить подходы в Вашингтоне, поскольку там потребовалось бы привлекать ФБР, а Управление хотело, чтобы эти контакты были односторонними и конспиративными. Прямой контакт в Польше тоже был исключен из-за опасений неоправданной расшифровки работников резидентуры ЦРУ в Варшаве, если предложение американцев будет отвергнуто.

Заместитель начальника советского отдела Пол Редмонд, на которого была возложена задача установления контактов с восточно-европейцами, решил использовать с поляками венгерскую модель, то есть подходить к ним через резидентуру в одной из нейтральных стран.

Но в какой? За долгие годы ЦРУ накопило огромный массив информации о польской разведке — Первом управлении Министерства внутренних дел. Многое было известно о личности и биографии польских офицеров, служивших в разных странах.

Наиболее подходящими представлялись кандидатуры резидентов в Риме и Лиссабоне. Римский резидент учился в Гарварде и хорошо знал американцев. Но он с большой долей вероятности мог находиться под плотным наблюдением местной контрразведки, и ЦРУ не хотело, чтобы какая-то страна, даже дружественные итальянцы, знали об этом подходе. Палевич отправился в Лиссабон, чтобы лично постучаться в дверь Рышарда Томашевского.

Однако как только Палевич появился в посольстве Польши в Лиссабоне и назвался представителем директора ЦРУ, польский разведчик немедленно занял оборонительную позицию. Палевич сказал ему, что он прибыл с инструкциями начать диалог разведок с польской службой и Томашевский избран в качестве посредника, который должен передать это послание в Варшаву. Полагая, что речь идет о какой-то провокации, Томашевский стал утверждать, что является дипломатом, представляет Министерство иностранных дел и просто не может обсуждать с Палевичем такие вопросы. Было ясно, что Томашевский пока не получил никаких указаний нового правительства в Варшаве относительно того, считать ли американцев друзьями или противниками.

Палевич понял, что Томашевский подозревает его в том, что он записывает беседу на пленку, и это его особенно беспокоило. Сотрудник ЦРУ попытался использовать другой подход.

— У вас есть фотоаппарат? — спросил он.

Томашевский отступил на шаг и, ощетинившись, почти закричал:

— Нет! Зачем мне фотоаппарат? Я дипломат!

Стараясь говорить как можно спокойнее, Палевич объяснил:

— Вы сфотографируете мой паспорт, и, когда доложите о нашем разговоре в Центр, там смогут проверить, кто я и где работаю. Почему бы вам его не сфотографировать?

Палевич протянул поляку свой дипломатический паспорт, в котором был указан его адрес и контактный телефон в штате Мэриленд. Томашевский взял паспорт и вышел из комнаты. Вернувшись через некоторое время, он просто вернул Палевичу паспорт и попросил его уйти.

— Не будете ли вы так любезны попросить своего секретаря вызвать мне такси, — попросил Палевич глубоко потрясенного польского разведчика, пытаясь выигратьеше несколько минут.

— Нет! — воскликнул Томашевский. — Пусть вас подвозят те, кто обеспечивал вашу операцию.

Польский офицер, очевидно, полагал, что Палевич является одним из членов бригады, которая хотела поймать его в ловушку, но он не собирался идти в расставленную американцами западню.

На следующий день Палевич возвратился в Вашингтон и, когда он появился в отделе, стал объектом постоянных шуток по поводу провала его миссии.

— План был хорошим, но мы просто послали не того человека, — шутил Пол Редмонд.

Будучи сам выпускником Гарварда, добродушно заметил, что ему придется следующий подход делать самому в Риме. Он был уверен, что два выпускника Гарварда сумеют договориться.

Пару дней спустя, когда Палевич у себя дома выходил из душа, зазвонил телефон. Это звонил Томашевский из Лиссабона, причем по телефону-автомату. Он специально не стал звонить из посольства, чтобы португальская служба безопасности не могла подслушать его разговор.

Маскируя разговор под сугубо деловой, Томашевский выразил глубокое сожаление по поводу произошедшего на прошлой неделе недоразумения и сообщил, что его «головная контора» заинтересована принять это предложение. Можно ли продолжить переговоры? Палевичу стало ясно, что Томашевский доложил о подходе в штаб-квартиру, и его там основательно «пожевали» за то, что он необдуманно отверг предложение ЦРУ.

Очередная возможность представилась очень быстро, и Громослав Чемпинский и Анджей Милчановский постарались в полной мере ее использовать.

5

Лэнгли. 5 апреля 1990 года