Главный противник. Тайная история последних лет противостояния ЦРУ и КГБ

Но Бакатин быстро сумел расчленить КГБ. Сразу же после путча он высказал следующее мнение об этой организации: «Видите ли, самое страшное заключается в том, что в своем прежнем виде КГБ обладал абсолютной монополией на правительственную связь, слежку, секретность, зашифровку и расшифровку документов, защиту границ СССР и даже охрану президента. Я уверен, что именно это сыграло решающую роль в путче. Парадокс в том, что основную угрозу Советскому Союзу представляла структура его органов безопасности».

12

Москва, Лубянка. Середина сентября 1991 года

Роберт Страус был одним из самых ловких людей, которых я повидал за четверть века своей работы с ловкими людьми, иногда, правда, с большими оговорками, относя себя к их числу. Такой вывод я сделал уже в ходе моей первой встречи со Страусом, этим техасцем с характером игрока в покер по очень высоким ставкам, врачевателем Демократической партии[78] и одним из самых искусных адвокатов, когда-либо работавших на улице К-стрит в Вашингтоне[79]. И вот, наблюдая теперь за ним на Лубянке, всего в 30 метрах от выходившего окнами на площадь Дзержинского кабинета-музея Юрия Андропова, я убедился в том, что с первого момента был прав в отношении нового американского посла в Москве.

После утверждения Конгрессом кандидатуры Страуса в качестве посла Джорджа Буша в Москве я информировал его о Советском Союзе с позиций ЦРУ. Он сразу же создал непринужденную атмосферу, рассказав пару анекдотов о Дж. Эдгаре Гувере того периода, когда он сам работал в отделении ФБР в Далласе. Видимо, этим он хотел создать определенное настроение и одновременно показать мне, что тоже знает кое-что о моем мире.

— Я был молодым работником далласского отделения ФБР, когда Эдгар совершил одну из своих имперских поездок, — начал Страус, растягивая слова на техасский манер, привычный для меня с детства. — Я на машине встретил его и должен был показать ему город, но тут была одна загвоздка. Эдгар не любил, когда водитель делал левый поворот. Ему, видимо, не нравилось, когда его на повороте прижимало к борту, но хочешь не хочешь с этим приходилось тогда мириться. И вот мне пришлось изощряться, чтобы возить его по всему Далласу и не делать левых поворотов!

Я решил, что Боб Страус рассказывал мне не только о том, как он возил директора ФБР, но и как он проходил критические перекрестки своей жизни. Он также сообщил мне, как он, демократ, принял предложение президента-республиканца стать послом в Москве.

— Я сидел напротив президента в Овальном кабинете, и он попросил меня поехать послом в Москву. Я сказал, что не голосовал за него на последних выборах и, по-видимому, никогда не буду голосовать за него. Президент ответил, что это не имеет значения, и я нужен ему в Москве.

Пока я рассказывал ему об остановке, он перебил меня вопросом:

— Что я скажу Советам, если они спросят меня, почему президент остановил свой выбор на мне?

— Очень просто, — ответил я. — Скажите им, что президент направил вас в Москву не потому, что вы что-то знаете о России или как функционирует Советский Союз. Он направил вас потому, что вы знаете все о том, как работает Вашингтон.

Страус посмотрел на меня взглядом игрока, которому выпала хорошая карта, и сказал:

— Милт, ты мне нравишься.

И вот теперь, сидя рядом с этой старой лисой и наблюдая, как он общается с новым председателем КГБ Вадимом Бакатиным, бывшим министром внутренних дел, которого Горбачёв уволил, желая спешно дистанцироваться от либералов весной 1991 года, я понимал, что Джордж Буш направил в Москву именно такого человека, который был здесь нужен.

Бакатин задал Страусу несколько вопросов, а потом обратился ко мне:

— Сколько в ЦРУ аналитиков?

— Около двух тысяч, — ответил я.

Бакатин подозвал к столу помощника и спросил его, сколько аналитиков в КГБ. Выслушав ответ, он повернулся ко мне:

— Вот мне говорят, что меньше дюжины! — тон у него был очень раздраженный. КГБ никогда не придавал большого значения анализу, поскольку поколения кремлевских лидеров не хотели слышать плохие новости.

Бакатин заявил, что настало время прекратить характерное для периода холодной войны соперничество между нашими службами. Он пожаловался, что все деньги и другие ресурсы уходят на слежку за нашими посольствами в Москве и Вашингтоне. Указывая на сейф, стоявший в углу его большого кабинета, Бакатин сказал:

— В этом сейфе вся документация о мероприятиях по внедрению подслушивающих устройств в ваше посольство. Теперь ваше посольство пустует, и мы в тупике.

Страус насторожился. Раньше мы уже говорили с ним о том, как сдвинуть Советы с места в вопросе «жучков» в нашем посольстве. Я информировал его о высказываниях представителей КГБ за год до этого на встрече в Хельсинки, что наше посольство «безопасно». Но Страусу нужны были четкие доказательства на этот счет. Пока посол говорил с Бакатиным о необходимости решения проблемы посольства, я передал ему записку: «Попросите у него чертежи».