Главный противник. Тайная история последних лет противостояния ЦРУ и КГБ

Искоса взглянув на мою записку, Страус продолжал говорить о том, какая важная предстоит работа и как необходимо раз и навсегда решить проблему посольства. И его последняя фраза произвела эффект разорвавшейся бомбы:

— Господин председатель, есть один способ, как вы можете помочь нам преодолеть препятствие в отношении статуса посольства. Почему бы вам просто не передать нам эти чертежи из вашего сейфа? Я уверен, что они помогут нам найти верный путь.

Я следил, как работники КГБ в этот момент подались вперед. Когда переводчик Бакатина перевел эту фразу, на их лицах было выражение, близкое к шоку. Подумав момент, Бакатин сказал:

— Мы вернемся к этому разговору, господин посол.

Страус элегантно поставил этот вопрос, и, на мой взгляд, Бакатина это очень заинтриговало. Потом подошла моя очередь говорить. Я передал приветствие от нового исполняющего обязанности директора ЦРУ новому председателю КГБ. Билл Вебстер в конце августа ушел в отставку, и обязанности директора исполнял Дик Керр, пока кандидат на пост директора Роберт Гейтс проходил процедуру утверждения Конгрессом.

— Господин председатель, — сказал я, — исполняющий обязанности директора ЦРУ г-н Ричард Керр шлет вам свои приветствия, и как историк он хотел бы донести до вас свое понимание событий, с которыми вы были так тесно связаны в последние 40 дней. Г-н Керр связывает начало века с августом 1914 года и Балканами, а начало XXI века с августом 1991 года и Москвой.

Бакатин улыбнулся, а Страус дважды посмотрел на меня.

Наша встреча с Бакатиным закончилась короткой экскурсией в кабинет-музей Юрия Андропова, выходивший окнами на площадь Дзержинского, которая была лишена ранее гордо стоявшей здесь статуи «железного Феликса». Потом, когда мы со Страусом спускались по широкой лестнице к парадному входу с Лубянки, посол попросил меня:

— Милт, как это ты сказал о 1914 годе, повтори снова.

Я повторил, озадаченный тем, куда клонит этот старый лис. Страус подумал с минуту и потом сказал мне:

— Милт, я не хочу больше слышать это от тебя. В этом городе или в любом другом. Понимаешь меня?

— Конечно, господин посол. Но, может быть, вы объясните, почему?

— Объясню. Это настолько чертовски хорошо сказано, что теперь это принадлежит мне. Я краду это у тебя и не хочу этого больше слышать.

И он улыбнулся.

Спустя несколько недель я встретил ссылку на 1914 год в интервью, которое Страус дал газете «Вашингтон пост».

Вадим Бакатин действительно передал чертежи подслушивающих устройств КГБ в нашем посольстве в Москве. Правда, никто в Вашингтоне не поверил, что это была полная схема, и это не прекратило дискуссию о том, что делать с нашим посольством.

Тем не менее этот поступок способствовал увольнению Бакатина и привел к тому, что в истории КГБ ему досталось больше ругательств, чем любому другому председателю, когда-либо возглавлявшему эту организацию.

Москва. Середина сентября 1991 года

Позже я встретился с группой новых руководителей КГБ, один из которых дал мне яркое описание той роли, которую сыграла телекомпания Си-эн-эн в восприятии КГБ критических моментов путча. Офицерский состав КГБ, не зная, кого поддержать, заговорщиков или сопротивление, сплотившееся вокруг Ельцина, оказался в обстановке информационного вакуума. В условиях отсутствия всех других источников Лубянка следила за развитием событий в Москве по Си-эн-эн.

Один генерал, в голосе которого изумление смешивалось с иронией, так описал эту ситуацию.

— Мы тут сидим в КГБ и смотрим Си-эн-эн, как, наверное, и вы, Милтон, делали это в Лэнгли, и видим, как Ельцин выходит из здания парламента и взбирается на танк. Но мы видим, что танковые орудия развернуты не в том направлении, они больше уже не направлены на здание парламента. Потом на экране появляется отдыхающий президент Буш и заявляет, что путчи иногда проваливаются. К этому времени на Дзержинке уже вовсю шушукаются, что ЦРУ знает лучше КГБ, что происходит здесь, в Москве. У меня даже было сообщение, что президент Буш позвонил Борису Ельцину в момент, когда тот был окружен танками, и посоветовал ему держаться! И мы просто включили свои телефоны и разъехались по домам и дачам.

Москва. 18 сентября 1991 года

Тщеславие имеет пределы, решил Шебаршин, после того как менее одного месяца пробыл заместителем у председателя-реформатора Вадима Бакатина. В среду, 18 сентября, он подал рапорт об отставке, и в пятницу по нему было принято решение. Он прослужил в КГБ почти 30 лет и теперь отправлялся на дачу, чтобы понять значение происшедшего. На это уйдет несколько лет, а потом он начнет писать об этом.

Москва. Октябрь 1991 года