Главный противник. Тайная история последних лет противостояния ЦРУ и КГБ

С конца 50-х годов ЦРУ было известно, что в лабораториях КГБ создавались специальные химические препараты, которые позволяли вести наблюдение за работниками ЦРУ и их советскими агентами. Ходили разные слухи — от экзотических до скабрезных, включая предположения о том, что КГБ экспериментировал с химическими средствами типа феромонов, выделяемых суками в период течки. КГБ распылял феромоны там, где они могли попасть на обувь работника ЦРУ, например на ковриках автомашин. Когда работник ЦРУ выходил на операцию, КГБ пускал по его следу кобелей. Вот и все дела! Нетрудно было представить себе несчастного разведчика ЦРУ в парке имени Горького, преследуемого сворой любвеобильных барбосов[25].

Информация о химических метках КГБ поступала из разных источников: как от перебежчиков, так и от самих оперработников ЦРУ. Так, в начале 80-х годов молодая сотрудница ЦРУ, служившая в Ленинграде, обнаружила внутри своих перчаток какой-то желтый порошок. Еще через год ЦРУ получило образец этого средства от агента «Каул», анонимного работника КГБ в Москве, который передал его своему связнику. «Каул» предупредил, что КГБ использовал это средство «для слежки за вашими людьми».

Лабораторные исследования перчатки работницы ЦРУ из Ленинграда показали наличие вещества, известного как нитрофенилпентадиенал, или НФПД. Второй образец, переданный «Каулом», также оказался органическим веществом НФПД. Специалисты правительства США тщетно пытались найти НФПД в списках десятков тысяч ядовитых веществ. Просмотр журналов Американского химического общества выявил семь статей, в которых упоминалось это вещество, шесть из этих статей были написаны советскими учеными. Используя метод, разработанный биохимиком из Беркли Брюсом Эймсом, исследователи определили, что НФПД может вызывать мутагенез, то есть при попадании в организм человека может менять структуру клеток. В организме человека мутирующие гены могут быть канцерогенными, но не всегда. Тем не менее первые испытания вызывали в ЦРУ большую тревогу.

К тому моменту, когда Юрченко подтвердил факт использование химических меток, проблема обострилась. На каком этапе ЦРУ должно было проинформировать своих работников, сотрудников Госдепартамента и мировую общественность о том, что ему стало известно об НФПД? К середине августа 1985 года стало ясно, что время замалчивания НФПД прошло. Гербер поручил мне координировать мероприятия ЦРУ по преданию огласке нашей озабоченности по поводу НФПД, который теперь был известен в ЦРУ как «шпионская пыль».

Москва. 21 августа 1985 года, 18:30

Я сидел один в последнем ряду зала в Спасо-хаузе, дореволюционном особняке, служившем резиденцией посла США в Москве. Американская колония в Москве собралась здесь, чтобы выслушать сообщение группы специалистов Госдепартамента о потенциальных последствиях для здоровья «шпионской пыли», ставшей в последние дни предметом горячего обсуждения международных средств массовой информации. Представитель медицинской службы Госдепартамента Джеймс Бродин объяснял со сцены скептически настроенной аудитории, что факт использования Советами химических препаратов уже некоторое время был известен. До сих пор США считали, что Советы применяли эти средства лишь эпизодически, но весной и летом 1985 года их применение активизировалось. Более того, последние лабораторные исследования позволили определить эти вещества как мутагенные, что побудило Госдепартамент проинформировать об этом американскую общественность и заявить протест советским властям.

Реакцию находившихся в зале Спасо-хауза можно было охарактеризовать как смесь покорности и раздражения. У работников посольства особых комментариев не было; агрессивные действия советских властей против американского персонала не были для них новостью. Некоторые вспоминали, как КГБ по невыясненным причинам облучал посольство микроволновым излучением. Несколько американцев все еще находились под наблюдением по поводу возможного долгосрочного отрицательного влияния этого излучения на их здоровье.

Но представители прессы реагировали более остро, и аккредитованные в Москве американские корреспонденты засыпали Бродина вопросами о влиянии «шпионской пыли» на здоровье. По их вопросам можно было понять, что они считали себя невинными жертвами американо-советскихшпионских игр.

Пока Бродин отвечал на вопросы, на свободное место за моей спиной подсел резидент ЦРУ и тихо сказал: «Добро пожаловать в Москву».