Главный противник. Тайная история последних лет противостояния ЦРУ и КГБ

Угроза Тараки со стороны Амина выглядела, по мнению Политбюро, особенно убедительной вследствие воздействия «черной пропаганды» КГБ, представлявшей Амина как агента ЦРУ. Логика была убедительной: после четырех лет учебы в Колумбийском университете Амин должен был стать агентом ЦРУ. Согласно этой логике, придя к власти, он перебежит во враждебный лагерь, порвет связи Афганистана с Советским Союзом и переметнется к США. Сколько времени пройдет, прежде чем на афганской территории появятся ракеты средней дальности «Першинг», нацеленные на Советский Союз?

Как это иногда случается в ходе пропагандистских операций, операция против Амина дала обратный эффект. Она только углубила раскол в Народно-демократической партии Афганистана и дала московскому руководству еще один надуманный предлог для сползания к военной интервенции. В конце концов сторонники жесткой линии в Политбюро поверили, что Амин является агентом ЦРУ, и это стало еще одним доводом в подтверждение необходимости вторжения в Афганистан. Тот факт, что Амин отнюдь не был другом США и даже «имел зуб» на Колумбийский университет, который дважды отказывал ему в присуждении докторской степени, никогда не принимался во внимание. Вся проблема была в Амине, и только.

В течение 1979 года Политбюро ежемесячно получало доказательства углубления кризиса. В феврале в Кабуле был убит американский посол Адольф Дабс. Это случилось в ходе неудачной попытки освобождения посла, похищенного террористами и содержавшегося в отеле «Кабул». Советская сторона (КГБ) предприняла явную попытку «замазать» этот инцидент: трое захваченных живыми террористов были тут же расстреляны, прежде чем американские представители смогли их допросить. Вскрытие показало, что Дабс был убит нескольким выстрелами в голову, произведенными с расстояния шести дюймов, но США ничего не могли больше сделать, кроме как заявить протест по поводу использования силы в операции по освобождению Дабса и прекратить экономическую помощь Афганистану, то есть предпринять шаг, который США и так собирались сделать.

Потом в марте афганский полевой командир Исмаил Хан уничтожил несколько советских офицеров, солдат и членов их семей в древнем городе Герат на юго-западе Афганистана. После инцидента в Герате Тараки обратился с просьбой к Советскому Союзу направить войска для подавления растущего повстанческого движения. В том же месяце Амин потихоньку отнял у Тараки один из его постов и назначил себя премьер-министром. Сторонники военной интервенции в Политбюро отметили, что «человек ЦРУ в Кабуле действует».

В течение весны Москва отвергала неоднократные просьбы Тараки о помощи, но гератский инцидент побудил Политбюро всерьез заняться обсуждением вопроса об Афганистане. Вначале министр иностранных дел Андрей Громыко заявлял, что Советский Союз «ни при каких обстоятельствах» не может позволить себе «потерять» Афганистан. Однако вскоре он резко изменил позицию, решив, что если Советский Союз вмешается в дела Афганистана, весь мир заклеймит это как агрессию, политика разрядки потерпит крах, и действия СССР будут признаны противоречащими Уставу ООН. Больной 75-летний советский премьер Алексей Косыгин вместе с секретарем Центрального комитета Андреем Кириленко возглавил в Политбюро оппозицию любому военному вмешательству. Они придерживались этой позиции на протяжении всего периода дебатов.

Но Тараки не отставал. Направьте своих «азиатов», никто этого даже не заметит. Таким образом, советская военная авантюра в Афганистане начиналась поэтапно. Сначала в июне, якобы «для охраны советских объектов», в Кабул был направлен батальон, укомплектованный военнослужащими из советских республик Центральной Азии. В июле за ним последовало еще одно подразделение воздушно-десантных войск. В том же месяце Андропов послал туда группу спецназа.

В течение лета 1979 года информация КГБ приобретала все более панический характер. Все чаще стали появляться заявления, что военная ситуация выходит из-под контроля. Это всегда сопровождалось намеками на то, что за всеми этими неприятностями стояли американцы, особенно после того как Амину удалось, как это давно уже прогнозировалось, несколько потеснить Тараки. Пережив два покушения на его жизнь и жестокими мерами консолидировав власть, Амин в октябре приказал убить Тараки. КГБ пришел к выводу, что американский ставленник теперь полностью контролировал положение, и к тому времени, когда выпал первый снег, воображение членов Политбюро захватила картина катастрофы в уязвимом южном подбрюшье Советского Союза. В эти критические месяцы сообщения ГРУ из афганской столицы противоречили мрачным депешам КГБ, но их игнорировали.