Главный противник. Тайная война за СССР

От себя добавлю то, что наверняка не обсуждалось между Африкой и ее ученицей, но вошло в историю разведки и упоминается в некоторых солидных источниках. Судя по всему, де Лас Эрас удалось подготовить на конечном этапе операции «Утка» по уничтожению Троцкого подробный план его жилища в Койоакане. По крайней мере, во время первого неудачного покушения, которое совершил Диего Сикейрос в ночь на 24 марта 1940-го с группой неопытных налетчиков, большей частью мексиканских крестьян, диверсиям не обученным, они, используя переданные Африкой наброски и план комнат, точно вышли на спальню Троцкого. Всадили в помещение около 200 пуль, ни одна из которых не попала в Троцкого и его жену, спрятавшихся под кроватью. И де Лас Эрас помочь покушавшимся уже ничем не могла: самой ее на вилле уже не было. Бывший резидент нелегальной разведки в Испании Александр Орлов, опасаясь за свою жизнь, стал невозвращенцем. И подал в декабре 1938-го сигнал Троцкому о готовящемся покушении. Кому как не ему было знать о местонахождении де Лас Эрас. И чтобы не рисковать, разведчицу под благовидным предлогом вывели из операции, которая без нее завершилась неудачей. Так приходят в разведку

– Она родилась в Африке, где служил отец – офицер. Большая семья, где Африка, или ласкательно Африкита, была для папы самой любимой из всех детей. В ней было что-то располагающее, притягивающее. Легко сходилась с людьми, чувствовавшими в маленькой черноглазой женщине с лицом цвета оливков подлинную искренность. Она вышла замуж в 19 лет, но не сложилось: муж – офицер был франкистом. Потом умер их маленький ребенок, и они расстались.

Ей было тесно в семейном мирке, и она вступила во все левые партии сразу, вскоре навсегда выбрав коммунистическую. Днем вкалывала на ткацкой фабрике, а ночами выполняла партийные задания. Участвовала в восстании астурийских шахтеров, была брошена в тюрьму, потом скрывалась. Почему человек с благородной фамилией, из семьи, где были дяди генерал и мэр, выбрала такой путь? Она не была бедна, ведь когда беден и голоден, несправедливость видится резче. Просто навсегда вступила на эту дорогу. И когда в Испании началась гражданская война, она боролась с Франко, не щадя себя. Рассказывают, что стала работать на советскую разведку в 1937 после знакомства с резидентом Орловым. Да, тем самым, что потом ушел на Запад. Но здесь судьба ее берегла. Он ее не выдал, однако – как бы чего не случилось – пришлось Африке отправиться в Москву. Не хотела жить в дорогих гостиницах, повторяла: «Мы приехали бороться, а не ездить по санаториям». И пошла на фабрику – тоже ткацкую. Но разведка ее не забыла: учеба, курсы, она быстро и как-то очень естественно, освоила радиодело, да и все остальное. Была радисткой классной. Ей нравилось в СССР. Другим переход давался тяжело, болезненно, но не Африките. Единственное, что всегда мучило и к чему не могла приспособиться – так это к русским морозам. Мерзла, всегда куталась. И мы с мужем, вернувшись в середине 1970-х из первой своей далекой командировки, сразу же купили Марье Павловне шубу.

Любимая радистка Кузнецова

Началась война, она участвовала в операциях, связанных с обороной Москвы. Но на фронт ее не брали. Тот человек, что однажды увидел маленькую красивую темноволосую испанку, наотрез отказался: разве можно хрупенькой в бригаду особого назначения, в партизанский отряд Медведева. Она обратилась к Дмитрову, и болгарин, один из руководителей Коминтерна, попросил, замолвил слово.

Мне она рассказывала: «День, когда меня взяли в отряд, был для меня самым счастливым в жизни. Я прыгала, я летала. Меня спросили, умею ли стрелять, как с радио, и я ответила – что Ворошиловский стрелок, и с радио тоже отлично, только вот с парашютом не прыгала, но за два часа обязательно научусь».

Вот такой была наша Африкита. Два года сражалась в отряде будущего Героя Советского Союза Медведева «Победители». Первый год – мучительный, голодный, жили в землянках. Но самое тяжелое для испанки, родившейся в Африке, – холод, она замерзала, шила трусишки, рубашечки, но не помогало. А ведь ей и еще двум группам радистов приходилось уходить по лесам от отряда на 15–20 километров. Иначе, запеленгуют немцы – и конец «Победителям». В каждой группе радистка с тяжеленной рацией и один – два бойца с автоматами. Все три радистки начинали передачи одновременно. Две группы передавали неимоверную чушь, чтобы только отвлечь немцев. Марья Павловна – секретнейшие сведения для Центра. Она была лучшей радисткой и столько знала. С собой всегда брала две гранаты, револьвер и финку: поклялась не сдаваться живой. Окружат немцы – или подорваться или заколоть себя.

Это она передавала в Центр все донесения Николая Кузнецова. И Николай Иванович ее ценил. Однажды увидел маленькую испанку всю дрожащую, греющую руки над костром, а окоченевшие, скрючившиеся пальцы все не отходили. И тогда Кузнецов мгновенно снял с себя свитер, отдал Маше, и она, малюсенькая, ушла с головы до пят в это кузнецовское тепло. А потом он принес ей и двум другим радисткам теплые полушубки. Откуда только взял, где раздобыл? «Но я чувствовала себя настоящей королевой, – так рассказывала мне Марья Павловна. – Потому что Кузнецов принес специально для меня и черную шаль, кашемировую, с розовыми цветами, в которую я так куталась. Она меня и грела, и танцевала я в ней. Эх, жаль, как-то совсем близко подошли к отряду немцы, пришлось срочно уходить, и шаль потерялась».

А однажды суровая охрана вдруг наткнулась на Машу уже за приделами лагеря. Издалека увидели маленький, к земле пригнувшийся комочек, услышали рыдания. Убили немцы испанского друга-партизана, который ее охранял, когда она передавала, и Африкита, чтоб не показать слабости, ушла из отряда, дала – может, впервые? – волю горю, чувствам. Потом просила на нее наткнувшихся ребят не рассказывать командиру.

Командир «Победителей» Медведев ее любил. Перед смертью, уже в 1950-х, зная, что Африкита где-то очень-очень далеко, попросил жену передать ей свою книгу «Это было под Ровно» с надписью: «Любимой радистке командира». И книга после возвращения в Москву дошла до полковника де Лас Эрас. Только про Африкиту в ней, да и других изданиях, ни слова. Нельзя было рассказывать про испанку, которую партизаны в отряде звали Машенькой, Марией, Марусенькой. Это потом Африке разрешили встречаться со своими спортсменами – партизанами. Бывала я на этих встречах. Как же они ее ценили. А Африкита, вернувшись издалека с такой радостью устраивала для этих немолодых, поверьте, совсем небогатых людей, отличный стол с собственноручно приготовленными блюдами. Немного странно для меня, но не для нее: те годы в отряде Африка считала самыми счастливыми в своей жизни: «Мы были молодые, смелые, чувствовали плечо друга, и я благодарна Советскому Союзу, потому что он дал мне таких друзей».

Снова в разведку

После войны ей предложили идти в нелегалы. Подучилась, и сама сделала себе легенду. Уезжала по некоторым собственным документам, часть биографии была действительно ее. А чтобы там ласковее отнеслись, сделала своим отцом не родного папу-офицера, а дядю-генерала. Потому и ходят слухи, будто она – генеральская дочка. Нет, это лишь часть легенды. Ее же, сидевшую в испанской тюрьме и внезапно во время гражданской войны в Испании исчезнувшую, могли и разыскивать.

Уехала в страну, где ценили моду. И, представьте, каким вкусом обладала, если даже там ее модный дом сразу приобрел клиенток. Наряды были недешевы, но дамы оценили мастерство Африкиты. К ней ходили, приглашали к себе домой, и, представляете, сколько всего рассказывали. Прикрытие было отличным.

Она была в своей стихии, передавая по ночам в Центр множество полезного. А еще слушала радио. Красный Крест вещал по-испански, пытаясь соединить родственников, потерявших друг друга. В списке бесконечных фамилий звучало и дорогое ей имя сестры Вертудос. Та разыскивала свою сестру Африкиту и была совсем-совсем рядом. Но Африкита молчала. И молчание это хранила до самой смерти, даже когда многие испанцы после смерти Франко возвращались.

Я потом спросила, а нельзя было как-то дать знать, что хоть жива… Призналась мне: ей было страшно больно, но разведку выбирают один раз и навсегда. Убежденность в нашем деле у нее – необыкновенная.

А потом из славной европейской столицы потребовалось уехать еще дальше, в Латинскую Америку. Было там многое, что интересовало, требовало объяснений и внимания. Вы поверите, но моя Африкита, с которой мы были на «ты» и которую считаю бабушкой двум моим детям, никогда не называла мне ни страну, ни что она там делала. Догадываюсь, что руководила людьми, работавшими на нас в нескольких государствах этой части земного шара. Добывала и передавала информацию. Открыла салон, быстро ставший популярным. Даже мне трудно понять, как она все успевала, да еще путешествуя по заданию Центра по странам. Видимо, и в Центре поняли, что труд этот, безумно рискованный, просто непосилен для одного человека. И решили прислать ей… мужа. Он же – начальник.

Нелегальный брак

Честно скажу вам, что это был ее четвертый брак. Сначала тот испанский офицер, потом офицер советский – молодой белорус, погибший в войну, латиноамериканский интеллектуал. А четвертый – Джиованни Бертони, псевдоним Марко, был нашим нелегалом с давних времен. И вот приказ для Патрии: выйти замуж. Решение в принципе верное. Она выбивалась из сил, а тут – такая подмога. И еще один приказ – поступить в распоряжение Марко. Он, а не она, отработавшая в стране несколько лет, становился начальником. Оба – полковники, а знаете, какие мы полковники… Но никакого конфликта. Африкита спокойно приняла приказ. Да и, честно говоря, в семейной паре нелегалов старшим должен быть все-таки мужчина. Им подготовили легенду: познакомилась с красавцем-итальянцем у него на родине (где, кстати, никогда не бывала), решили быть вместе. Он приехал и сразу – точно по легенде – заявил о своих левых взглядах, из-за которых и покинул Италию. Она всячески демонстрировала отдаленность от политики. Отличный получился сплав, привлекавший публику самую разнообразную. Центр выделил денег, на которые они открыли в фешенебельном районе города со вкусом оформленный антикварный салон. Социальный уровень клиентов, потенциальных источников, еще более повысился. Они устраивали вечера, на которые поболтать и отведать ее вкуснейшие блюда собирались все сливки местного общества. И лишь Марко высказывал недовольство: в прошлый раз ты приготовила гораздо вкуснее. Да, нелегалу надо быть и незаметным, и в то же время интересным: иначе к тебе и ходить не будут, и не заинтересуются. А она была невероятно интересной – прекрасно разбиралась в живописи и очень хорошо рисовала, вообще в искусстве. У нее была блестящая библиотека, много фотографий, рисунков…

Были ли они счастливы? Уже в Москве Марья Павловна говорила мне, что в принципе – да. У нелегалов так бывает. Женились по приказу, а жили вполне нормально. Боевые товарищи, они сошлись, прекрасно понимали друг друга, стали настоящей семьей. И когда Марко после восьми лет жизни внезапно скончался от сердечного приступа, Африкита страдала страшно.

Но не надо этих вопросов, «а что они делали в этой одной стране?». Мы на них не отвечаем. Работали на Родину. Она была связующим звеном. И когда годы спустя всплыли лишь некоторые детали пребывания Африкиты и Марко в той самой стране, там разразилась небольшая буря. Президент, депутаты переживали: дружила ли с ними Африкита ради каких-то сведений, которые они ей точно, по их словам, не передавали, или … Хотя и не надо было Африке де Лас Эрас никаких сведений. Она сама могла бы рассказать парламентариям столько… Она пробыла в той командировке 22 года. И спокойно вернулась, чтобы передать свой опыт нам, ее детям.