Главный рубильник (сборник)

– Почему он не отходит от дома? – спросил Федор.

– Не знаю, – пожал плечами Семен. – Здесь он пришел в себя. Когда утенок выбирается из скорлупы, он считает матерью первый увиденный движущийся предмет. Возможно что-то подобное.

– Ха-ха! – взвизгнула Оленька на заднем сиденье. – Дед утенок!

Тамара наклонилась вперед и бросила на колени Семену электрошокер.

– Больше не поеду сюда.

Сказала и отвернулась к окну. Федор оглянулся. Валентина смотрела на Семена с недоумением, но, поймав взгляд мужа, улыбнулась, пожав плечами.

– Значит, я поеду один, – спокойно ответил Семен.

– Это ничего не значит, – вдруг сказал Федор. – Запретами нельзя ничего остановить. Это неправильно. Наука не может существовать в каких-то границах.

Семен посмотрел в зеркало заднего вида.

– А что делать с Михалычем?

– Ничего, – развел руками Федор. – Пусть и дальше … процеживает все через капрон.

– Однажды ему это надоест, – ответил Семен.

2004 год

Керамическое либидо

Можете считать это байкой. Да, верить моим россказням никто не заставляет. К тому же даже после глотка коньяка на морозе не до разговоров. Хотя, слушать меня мороз не мешает. Не так ли? С коньяка, кстати, все и началось примерно лет так десять назад. Именно с бутылкой коньяка и фингалом под глазом, скажем так, некто Иванов пересек полстраны и позвонил в дверь старому приятелю. Как раз под Новый год. Примерно в это самое время. Приятель, доложу я вам, визиту обрадовался не слишком, поскольку делил предвечернее время с весьма миловидной особой, но дверь открыл. Девушка оставила друзей наедине, отправившись с язвительной улыбкой к телевизору, а хозяин начал вежливые попытки от внезапного гостя избавиться. Во-первых, он отказался пить с Ивановым коньяк, вежливо запихав бутылку обратно в карман ивановского пальто. Во-вторых, он с плохо скрываемым раздражением выслушал подробный рассказ Иванова о его непутевой семейной жизни, осторожно потрогал поставленный женой фингал, не оценил сдержанность несчастного, не убившего в ответ проклятую, и спросил в лоб, чего Иванов конкретно хочет от бывшего институтского друга. Тут потерпевший и раскрыл карты.

Оказывается, он пронюхал, что некоторые институтские разработки его приятеля, которого весь курс числил гением, были тем завершены и даже успешно испытаны. Приятель нахмурился и неохотно признался, что определенные успехи достигнуты, но дело щепетильное, разработки ведутся большей частью в неофициальном порядке и вообще за подобные изобретения и голова может с плеч слететь. В ответ Иванов схватил приятеля за грудки и взмолился, чтобы тот помог ему непременно, так как жить с террористом в юбке он больше не намерен, к холостой жизни не приспособлен, а найти свою действительную половину собственными силами не в состоянии, да и ошибиться боится. Совсем помрачнел приятель, понял он, что кто-то все-таки пронюхал о его секрете. Да, сказал приятель после некоторого раздумья, каждый человек имеет так называемый порог совместимости, иначе говоря, коммутативную индивидуальность, и ее можно не только установить, но и использовать. Но в этом и вся проблема. За нарушение права личности на свободное волеизъявление можно ведь и срок получить. Это же, считай, психотропное оружие!

Тут Иванов и вовсе припер приятеля к стене. Используй, говорит, свое психотропное оружие для моей пользы, а то я сейчас к твоей девчонке пойду и распишу ей, каким образом она тут на краю страны оказалась и почему влюбилась в близорукого лабораторного крысака. В этом моменте беседы приятель дал окончательную слабину и снял с антресоли коробку, из которой достал, представьте себе, керамический объект, изображающий сами знаете что.