Главврач

Частная практика работе не вредила, поскольку «частниками» Константин занимался до или после приема. Что плохого в том, что врач задержится на четверть часа для того, чтобы проконсультировать своего постоянного пациента, можно сказать — хорошего знакомого? Кому от этого вред? Но новый главврач, падла плешивая, устроил целое шоу — нагрянул после окончания приема к доктору Ива́нову в компании зама по экспертизе и главной медсестры, напугал пациентку, у которой нервы и без того были не в порядке, и сразу же на месте составил акт, а на следующий день объявил выговор. Да как объявил — на собрании, при всем честно́м народе. Константин в долгу не остался. Там же, при народе, назвал главного ослом и уволился, не дожидаясь второго выговора. Ясно было, что новый начальник спокойно работать не даст — подведет под увольнение по инициативе работодателя. Так почему бы не уйти красиво и по собственному желанию, чтобы не вешать лишнего пятна на биографию?

Правда, с трудоустройством возникли проблемы. Осел так обиделся, что всяко хаял своего бывшего сотрудника, когда о том наводили справки. События разворачивались по одной и той же схеме. Сегодня радуются: «О, как хорошо, что вы пришли! Нам нужен эндокринолог! О, да вы кандидат наук!». А завтра дают от ворот поворот: «Извините, но вы нам не подходите». Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы разгадать этот ребус.

«А и хрен с ней, с поликлиникой!», решил Константин и устроился туда, где справок не наводили — в приемное отделение. Взяли сразу же, без уточняющих звонков и отправили на трехмесячные курсы по терапии, поскольку в приемном требовался не эндокринолог, а терапевт. «Вы только нас не бросайте, — просила начмед. — Мы же вашу учебу оплатили… Проработайте хотя бы год!». Проработать год Константин пообещал твердо, а на втором месяце работы понял, что останется здесь до тех пор, пока тормозной Евросуд не рассмотрит его дело.

Да — суточная работа напрягает, особенно если тебе уже за сорок. Но от «скорой» до «скорой» можно поспать. Да и днем, когда тихо, тоже можно покемарить, это не запрещается. Но зато работаешь семь или восемь суток в месяц, а все остальные отдыхаешь. Причем отдыхаешь с полным спокойствием. Ничего у тебя на шее не висит, ничто твоего счастья не омрачает, никакие дела с одного дежурства на другое не переносятся. В поликлинике хроники висели на шее камнем — все одно и то же, и так без конца… А в приемном работа живая, веселая. Посмотрел, описал, отправил в отделение и шабаш! Дальше не твоя забота и не твоя печаль. Главное — не принять того, кого принимать не следует, а то «скорики» совсем берегов не чуют, запросто могут дизентерию как обострение язвенной болезни привезти.

Частной практики у врачей приемных отделений не бывает, но зато на каждом дежурстве обламывается денежка. За то, чтобы положил в кардиологию, а не в терапию, за то, чтобы не придирался к неправильно заполненному направлению или просроченному паспорту… Да мало ли за что может получить плату строгий страж, стоящий у ворот больничного рая. В иной месяц слева набегало три зарплаты, а уж одну Константин имел стабильно. Эти доходы не шли в сравнение с тем, что он зарабатывал на бирже, но ведь копейка лишней никогда не бывает. Особенно в том случае, когда тебе приходится постоянно подкармливать юристов и журналистов. Впрочем, отношения с Дамьеном Константин прекратил давно, после четвертой публикации, когда стало ясно окончательно, что никому, кроме Дамьена, трагическая история московского главного врача не интересна. Ни один журналист или защитник униженных и оскорбленных не пытался связаться с Константином, никто не приглашал его выступить по телеку или на радио, да и суд не спешил рассматривать его дело… «Вашей истории не хватает перца», сокрушался Дамьен. Ага! Знаем мы твой перец — самосожжение устроить или десятку на Колыме оттянуть! Нет, лучше пусть будет пресно. А лучше пусть вообще ничего не будет. Зачем деньги на ветер швырять?

Впрочем, от напрасных трат была и выгода — дамоклов меч больших расходов привел Константина на биржу. Разумеется, биржевые заработки осторожного игрока были значительно меньше того, что имел главный врач медсанчасти, но они на порядок с гаком превышали совокупный (правый и левый) доход врача приемного покоя. Как говорится, лучше плов с горохом, чем совсем без плова.

Как ни торопился Константин, но не позвонить Женечке, подруге дней своих суровых он не мог.

— Я выиграл! Документы уже пришли! Вечером отпразднуем! — сказал он и отключился.

Самому было некогда разговаривать разговоры, да и в «Правильной клинике» администраторам не полагалось отвлекаться во время работы на личное-постороннее. Профессор Неунывайко, недавно ставший академиком (таким же липовым, как и профессором), платил щедро, но и штрафовал с размахом — на четверть месячной получки, а то и на половину.