Глаз

Палыч, не смотря на мелкобуржуазный статус, в душе, похоже, до сих пор оставался коммунистом. В лучшем конторском углу, который был между двух окон, стоял гипсовый бюст Ленина. Семенищев как-то раз неудачно оступился рядом с ним и, поскольку в руке его была чашка с кофе, пролил часть её содержимого Ильичу прямо на макушку. Полностью убрать тёмное пятно не удалось, и верхняя часть бюста приобрела черты сходства с другим советским вождём – последним в их ряду. Этого уже Палыч потерпеть никак не мог. Он заставил виновника покрасить бюст белой краской. Семенищев взялся за дело, как всегда, рьяно, но ещё на уровне бровей стало понятно, что краски точно не хватит. В итоге была выкрашена только половина головы, и в яркий солнечный день казалось, что на Ильиче надета то ли каска, то ли шапочка для купания. С Лениным мы здоровались по утрам и прощались по вечерам, и это стало традиционным ритуалом в нашем маленьком коллективе.

В общем, работать было можно. Мы не гнались за планом любой ценой, не было у нас ежедневных совещаний, тимбилдинга и шаманских заклинаний про ценности и миссию – этого всего я с лихвой «наелся» на предыдущем месте работы, когда трудился в местном филиале одной федеральной компании. И без этой корпоративной мишуры мы прекрасно понимали, что насколько наработаешь, то столько и получишь. Нам не требовался контролёр ни в виде начальника, ни в виде регламентов и инструкций. Необходимость работы в выходные или возможность в будний день уйти пораньше определяли тоже мы сами. Главное, чтобы оставались на связи, а Палыч всегда был в курсе по исполнению срочных заказов. Пожалуй, вернее всего работу нашей конторы можно было охарактеризовать лозунгом советских времён: «Отсутствие жалоб со стороны населения – лучшая награда за наш труд!»

Конечно, на ремонте мелкой бытовой техники не озолотишься, но на жизнь мне хватало. Благо от родителей досталась квартира, и мне не пришлось связываться с ипотекой, в отличие от того же Семенищева. Вот тот крутился как мог, даже брал частные заказы на дом. Об этом, кстати, знали все, в том числе и Палыч, но последний проявил в данном вопросе гуманность, граничащую с мудростью. Одного Палыч простить не мог: небрежного отношения к своей работе. Если после нашего ремонта вещь снова быстро выходила из строя и не по вине клиента, то Палыч удерживал с нас в двойном размере от стоимости заказа. Пару-тройку раз мы попали под эту меру дисциплинарного воздействия. И нам хватило, правда, было не столько жаль денег, сколько стыдно перед боссом.

Поболеть просто так Семенищев не мог себе позволить даже денёк-другой, значит, случилось что-то серьёзное. На мои звонки боевой товарищ пока не отвечал, и я решил вечером его попроведать. А покамест стал разбирать карточки с заказами коллеги. Ничего горящего на сегодня-завтра не было, наоборот, один клиентский девайс был отремонтирован досрочно. Это была микроволновка, у которой пропал контакт в сенсорной панели управления. На спайке повреждённых контактных дорожек Семенищев съел не одну канифольную собаку, поэтому искомую микроволновку я нашёл на стеллаже с готовыми заказами. Для проверки качества ремонта я в три захода разогрел в ней свой кофе, и с этой задачей печка уверенно справилась. Я уже хотел убрать её карточку на место, как обратил внимание на адрес, от которого сразу же пришёл в состояние лёгкого возбуждения! Оказывается, эта микроволновка была «прописана» в доме с номером четыре на улице Барклая-де-Толли. И не поехать туда сейчас, немедленно, я просто не мог!

Баран и новые ворота

Понимая, что мне придётся задержаться вечером по своим задачам, я всё же велел Димке «седлать коня». Конём у нас был помятый синий матиз – единственный пока по жизни Димкин актив. Семенищев говорил, что машинку эту Палыч подарил племяннику на восемнадцатилетие. В нерабочее время матиз был полностью в распоряжении Димки, который за полгода серьёзно подпортил его товарный вид. Впрочем, на ходовых качествах машинки Димкино вождение отразилось не так сильно, как на кузове.

Небольшой дорожный просвет матиза Димка компенсировал его юркостью и компактностью, активно используя разветвлённую сеть переулков и дворов. Ездили мы довольно часто: по три-четыре раза в день, и машина наша уже успела в городе примелькаться, а когда на лобовое ещё налепили стикер «Ремонт от Палыча», то и вовсе стала визиткой конторы.

Я взял бланк заказа, заранее проштампованный, получил утвердительный кивок Палыча и, обхватив микроволновку, кособоко вышел из конторы. Домчались мы минут за десять. Внешний вид улочки, носящей имя генерала эпохи наполеоновских войн, от моих давних воспоминаний не отличался ничем, разве что фасады домов обветшали ещё сильнее, а бурная растительность окончательно победила тротуары.