Глаз бури

– Для наполнения жизни хоть какими-то впечатлениями Ксения периодически устраивает у себя своеобычные сборища. Насколько я понял, там занимаются всякими малопочтенными с точки зрения нормального материалиста, но модными нынче вещами – спиритизм, гадания, выступления и откровения всяческих посещающих столицу шарлатанов. Мне удалось войти в доверие к одному из постоянных посетителей ксениного салона (в этом месте Туманов весело усмехнулся, а Иосиф опустил глаза и прикусил губу с выражением искренней боли. Туманов не глядел на приятеля и ничего не заметил). Он мне многое объяснил. Остальное я достроил сам с помощью операции синтеза. И вот что получается. Шестнадцать лет назад вместе с Глазом Бури в их семью вошло нечто мистическое, что могло быть, в зависимости от обстоятельств, повернуто и к добру, и ко злу. Саджун во время гадания сказала лишь часть правды, и воспользовалась силой камня в своих интересах. Когда же камень исчез, у Мещерских все пошло наперекосяк. Если камень вернуть, то все опять наладится…

– Что наладится? – ошеломленно спросил Туманов. – Что теперь может наладиться?

– Этого я не знаю. Экзальтированные дамы средних лет для меня, сам понимаешь, загадка. Тебе виднее.

– Но ведь Глаз Бури давно в Бирме, в короне ихнего Будды!

– Ксения не знает об этом. Если она каким-то образом пронюхала про твою дружбу с Саджун и связала ваши прошлые и нынешние ипостаси, то она вполне может думать, что камень по-прежнему у вас и именно ему вы обязаны своей удачей. Сам говорил, вполне возможно узнать, что за последние пятнадцать лет он не всплывал ни на одном аукционе. Вообразить себе, что вы украли его, чтобы вернуть в храм – на такое ни у кого фантазии не хватит. Так что Ксения по-прежнему считает именно себя истинной хозяйкой камня и полагает, что у нее все права на него. В конце концов, это ее наследство. Получив камень, она может его просто продать и в результате иметь собственные, независимые от мужа средства. Выкупить какое-нибудь из имений, жить там, читать книги, заниматься астрологией и спиритизмом… Ну, черт ее знает, что ей там еще надо!

– Но у нас нет этого дурацкого камня! Может быть, если сказать ей, представить какие-нибудь доказательства… В конце концов, я могу купить ей новые простыни!

– Не дури, Михаил! Чтобы что-то объяснить ей, тебе придется самому признаться в воровстве и подставить под удар Саджун! И откупиться от Ксении теперь тоже невозможно. Никакое количество денег не компенсирует ей загубленную, как она полагает, жизнь. И не забывай, она княжеского рода. От любых подачек бывшего кухонного мужика ее ненависть к тебе только возрастет. К тому же вовсе не обязательно, что за всеми твоими неприятностями стоит именно Ксения…

– Но кто же тогда?! Константин не станет возиться с ряжеными…

– Есть еще следователь, Густав Карлович Кусмауль.

– Тысяча морских чертенят! Ну и имечко! Тот самый, что ли?

– Именно тот самый!

– Жив, курилка! Сколько ж ему лет? Он мне, помнится, уже тогда старым казался. Я думал, он давно в отставке или уж вовсе помер.

– Густав Карлович по-прежнему состоит на службе, ежедневно час посвящает немецкой гимнастике, обливается для поддержания здоровья ледяной водой, катается, несмотря на преклонные года, на модном велосипеде, а для продления жизни пьет какой-то особый кефир по методе естествоиспытателя Мечникова.

– Молодец! – энергично сказал Туманов и с удовольствием потер руки. – Правильная немчура! Если все это от него, так совершенно другая, приятственная диспозиция выходит. И вправду поглядеть: ежели следователь не причем, так откуда же тогда у Саджун пристав явился?

– Но что ж здесь приятственного? – искренне удивился Нелетяга.

– Не понимаешь? Я удивлен. Это же просто, как валенок свалять: с таким регулярным человеком и схватиться, ежели придется, приятно. Не то что с полоумной Ксенией, как она по твоему выходит.

– Да-а! – Нелетяга почесал подбородок. – У тебя, мой герцог, голова как-то так… наизнанку работает, что не сразу и разберешь… Ну да ладно. Густав Карлович мне неплохо на сегодняшний день известен…

– И когда ж успел! – с нескрываемым восхищением сказал Туманов. – К полицейскому следователю подкатиться – не фунт изюму!

– Не в том дело! – от похвалы Иосиф откровенно сконфузился, что было для него совершенно нетипично. – Кусмауль… он… В общем, он из наших. Тетка.

– Да ты что?! – ахнул Туманов. – Полицейский следователь – тетка?! Вот уж ни за что не догадался бы! И ты с ним…

– Михаил! Прекрати немедленно! Я просто бывал с ним в одном доме, в обществе, был представлен… Там, между прочим, из столичной элиты, кроме художников, композиторов и… тебе чины и титулы перечислить?

– Отлично, отлично… Не надо. Я сам все знаю. Прости. И что ж этот Фридрих Густавович?