Глаз бури

Увидев Туманова (он шел к ней в сопровождении двух мордатых, добротно одетых молодчиков – по-видимому, мастеров или управляющих), Софи немедленно, чтобы не растерять запал, набросилась на него и решительно потребовала улучшить условия труда, сократить рабочий день для женщин, имеющих детей, а также завести при фабрике школу для девочек, дочерей рабочих, и амбулаторию. Туманов выслушал ее с мрачным и серьезным лицом (мордатые молодчики при этом ухмылялись в кулаки), потом молча и почти грубо схватил за руку и потащил за собой.

В одном из пыльных и холодных цехов (Софи, находясь в нем, не вынимала рук из муфты и непрерывно кашляла) Туманов остановился и громко, перекрикивая гул работающих механизмов, призвал всех, кто может, подойти к нему. Мастера забегали, суетясь и что-то приказывая рабочим, и вскоре вокруг хозяина и Софи собралось человек пятьдесят. Рабочие стояли ближе, женщины держались на периферии маленькой толпы, любопытствовали искоса и избегали прямых взглядов. Несмотря на холод, чувствовался запах немытых тел и лука, смешанного с перегаром.

– Вот, Софья Павловна говорит: надо, мол, школу для девочек строить, – сразу, без предисловий, начал Туманов. На лице его не было улыбки. Рабочие тоже смотрели серьезно. – И амбулаторию с фельдшером, и всякие другие улучшения для развития культуры. А то, мол, очень темно и бескультурно рабочие живут. Пьют много от беспросветности жизни и неразвитости высоких потребностей. Через это семьи рушатся и женская доля тяжела… Софья, я правильно излагаю? – Туманов обернулся к Софи, в его коричнево-зеленых глазах пряталось бешенство. Софи еще выпрямилась, вздернула подбородок, кивнула. – Я свое мнение имею, а вас зову рассудить. Потому как по справедливости, что кого касается, тому и говорить следует… Так вот вы и скажите мне сейчас, что вам больше по нраву: школу для девочек открыть или десять бочонков водки на всех выкатить? По случаю праздника…

– А какой же праздник-то нынче, Михаил Михайлович? – осторожно осведомился кто-то из толпы.

– Найдем праздник! – опасно зазвеневшим голосом воскликнул Туманов. – Для доброго дела – нешто церковь святая не подскажет? День святого Сысоя – чем нехорошо? Или вон мои именины…

– По такому случаю надо бы… За благодетеля…

– Коли именины, тогда конечно…

– Школы-то, они и так есть, да мой ходить не хочет. Уши, говорит, дерут…

– А я так думаю – на что девке учеба? Только мысли вредные в голове заводятся…

– От книг смута одна…

– И книги разные бывают…

– Учеба оно, конечно… Но, коли ради праздника…

Дав рабочим пошуметь пару минут, Туманов решительно вскинул руку, призывая к молчанию:

– Кто за школу, поднимай руки!

Несколько рук взметнулось вверх. Окружавшие люди смотрели на голосовавших с недоумением.

– Кто за водку?

Гул и лес рук. Софи обратила внимание, что женщины не голосовали вообще.

– Заметано! – крикнул Туманов. – Хозяин свое слово держит. Будет водка к концу смены. На улице мороз, глядите, в усмерть не упейтесь. Берите лучше с собой…

– Вы теперь куражитесь над нами оттого, что сила пока на вашей стороне! – гневно сказал Туманову вышедший из толпы рабочий.

Кто-то из приятелей потянул его сзади за блузу, но он только досадливо отмахнулся. Софи обратила внимание на то, что говорящий одет чище и опрятнее большинства присутствующих. У него были умные, темно-коричневые глаза, худое лицо и грубые руки, все в мозолях и заживших шрамах. Туманов сощурил глаза и молча ждал продолжения.

– Но так будет не всегда. Поднимается новая волна, которая сметет вас, как мусор, со своего пути…

– Меня сметет? – уточнил Туманов.

– Игнат, ты с ума сошел! – прошипел кто-то позади рабочего. – Замолчи сейчас!

– И вас, и вам подобных. Вы пока не поняли простого, а когда поймете, будет уже слишком поздно. Но эти несчастные люди, предпочитающие сейчас водку культуре и образованию, представляют собой огромную силу. Стихийную, темную и яростную. Когда во главе ее встанут бескорыстные вожди…

– Ты – тоже вождь?

– Я – нет. Может быть, пока – нет. Я хочу разобраться во всем и пытаюсь это сделать. Но я и теперь – часть целого. И вместе мы победим или погибнем. А вы? Кто – вы, хозяин?

– Я… – начал Туманов и внезапно замолчал.

Два бешеных взгляда скрестились в откровенном и недвусмысленном поединке. Спустя минуту Софи со сладким ужасом поняла, что Туманов – проигрывает.

– Когда будете спаивать всю фабрику, оставьте один бочонок водки себе. Вам – нужно, – презрительно сказал рабочий и, развернувшись на каблуках, пошел прочь.

– Ты уволен, Игнат! – вслед ему крикнул Туманов.

– Ну разумеется! – рабочий на ходу пожал плечами. И не обернулся.

Туманов огляделся, нашел глазами Софи. Какое-то мгновение ей казалось, что он ударит ее прямо на глазах у рабочих. Рабочие смотрели тревожно, переминались с ноги на ногу. Помятые, некрасивые, какие-то рябые лица. Одежда коричневых и серых тонов. В глазах – недоумение, тревога, надежда.

– Водка будет! – хрипло подтвердил Туманов. – Софью Павловну благодарите!