Глаз бури

«Ага! Сейчас! – внутренне усмехнулась Софи. – Сейчас она мне все хозяйские тайны и выболтает. Только карман подставляй…»

– А и вот чего сделать-то можно… – Дашка нахмурила гладкий, не привыкший к усилиям лоб. Видно было, что шляпнице искренне хочется угодить доверившейся ей барышне. – Знаю! Вам с Лизаветой потолковать надо. Она всю подноготную про хозяина знает, да и выражаться почти по-господски может…

– Лизавета? Кто она? Я ее знаю? Какой у нее псевдоним… кличка?

– Да она не из наших! – засмеялась Дашка. – И этого… пердонима у нее нету совсем. Лизавета – имя ей.

– А что ж с ней? Туманов с ней…?

– Нет! Не то! Лизавета служит в горничных у графини К., которая как раз с хозяином и… Только он сам ее бросил давно, вы, Софья Павловна, не подумайте… А она-то как раз вернуть его хотела, и все Лизавету с записочками сюда присылала. Ну, а Лизавета девушка общительная, поболтать любит, а еще более – других послушать. Как-то так все и вышло… Теснее других она с Лауркой сошлась… Ах-те, прости Господи, опять… В общем, Лизавета все про всех знает, и рассказать может доподлинно. Только…

– Только – что?

– Только это вам денег стоить будет… – помявшись, сообщила Дашка. – Лизавета – девушка у нас дюже расчетливая, на свадьбу да на обзаведение денежки копит, и задарма даже чихнуть не захочет… Но зато уж если раскошелитесь, так все будет первый сорт и без обмана!

– Хорошо, Даша! – тут же согласилась Софи. – Сведешь ли меня с этой Лизаветой?

– Сведу! – решительно сказала Дашка. – Вот провалиться мне на этом месте, сведу!

– Уж ты, Даша, пожалуйста, не проваливайся пока никуда, – улыбнулась Софи. – Надобность у меня в тебе…

Дашка озадаченно помолчала, а потом радостно захихикала, обнажив мелкие зубки и показывая, что поняла и приняла шутку.

От присутствия до большого доходного дома в самом сердце Васильевского острова лучше всего было ехать на извозчике. Маршруты общественного транспорта лежали в стороне, а пешком… Именно пешком Густав Карлович, конечно же, и направился. Мороз, рваный ветер и ледяная крупа с неба его не остановили, а даже порадовали: тренировка! Дойдя до искомого дома, он с удовлетворением отметил, что дыхание нисколько не сбито и ноги не болят. Пожалуй, можно и возобновить пешие променады по Каменноостровскому, даром что доктор говорит… Впрочем, докторов Густав Карлович привык уважать и слушаться; разумеется, лишь тех, кто доказал свою компетентность – а с другими он никогда и не имел дела.

Дворник, издали увидев прямую сухопарую фигуру с тросточкой, поспешил выйти из-под арки и стащить с головы шапку. Он был свой человек, на жалованье, и бдительно следил за всем, что происходило не только в доме, но и в окрестностях.

– Пришла-с, – почти беззвучным шепотом доложил он, кланяясь. Кусмауль, не сбавляя хода, кивнул. Пришла – это уже хорошо, хотя вообще-то хорошего мало. Честно сказать, он терпеть не мог иметь дела с женщинами. Кроме очень немногих, составляющих избранный круг друзей. Те, будучи исключением, лишь подтверждали общее незыблемое правило: женщины созданы Господом исключительно для произведения потомства. Способствовать таковому никогда не входило в планы Густава Карловича. Эллинская, как он ее называл, любовь – вот что и приятно, и чисто, и для души, и здоровью на пользу (в последнем он был абсолютно убежден). Посему было бы идеально прожить жизнь, вообще не встречаясь с дамами, кроме помянутых редких исключений…

Увы! Дама, с которой он встретился в маленькой квартирке на четвертом этаже доходного дома, исключением отнюдь не была. Строго говоря, не была она и дамой. На пухлой физиономии этой особы, обрамленной ворохом мелких завитков, ее порочное ремесло было написано большими буквами. Лиф полосатого – розового с желтым – шерстяного платья скроен так узко, что того гляди, лопнет. Особа, кажется, прекрасно сознавала всю неуместность своего существования в глазах небес и господина Кусмауля – потому что сидела на неудобном диванчике, напряженно выпрямившись, и, когда следователь вошел, вздрогнула и, подавив попытку тут же вскочить, уставилась на него с испугом и почтением.

– Превосходно, – заговорил Кусмауль, поздоровавшись, сняв шинель и аккуратно причесавшись перед зеркалом, – рад сообщить вам, дражайшая Дарья Поликарповна, что ваш банковский счет нынче безусловно увеличится. Насколько – пока не знаю, но надеюсь, что наша с вами беседа этот вопрос прояснит… Итак?

Он сел в жесткое кресло напротив дивана. Шляпница Даша быстро моргнула. Она не знала, разумеется, как чувствует себя кролик перед удавом – но если б узнала, удивилась бы, до чего все совпадает. Удав ей попался старый, жилистый и чрезвычайно могучий. Хоть и был из тех особенных мужчин – а что из них, точно, уж кого-кого, а шляпницу не обманешь! – которых в Дашиной среде принято было презирать. И это ему не только не мешало, ни и чудесным образом усиливало чародейское могущество!