Глаз бури

– Даша? – удивилась Софи, а Иннокентий Порфирьевич скорчил неодобрительную гримасу, так как не одобрял появления шляпниц в заведении в неурочное время. Впрочем, он, разумеется, их вообще не одобрял, но… Жалованье в Доме Туманова было достаточно высоко, чтобы слабый и грешный по своей природе человек мог закрывать глаза на некоторые, увы, неизбежные проявления общественного зла…

– Что случилось, Даша? Отчего ты меня звала? – спросила Софи, проследовав вслед за шляпницей в одно из небольших, незаметных с первого взгляда помещений, которыми изобиловал и славился Дом Туманова. Посреди комнатки стоял простой, выскобленный до белизны стол и два стула к нему. На столе кто-то просыпал из бумажного пакета белый порошок, по виду – крахмал. По стенам высились полки. На полках стопками лежало белье.

– Лизавету убили! – прошептала Дашка, задрожала нижней губой, но не заплакала, а только еще более посерела.

– Кто? Когда? Откуда ты знаешь? – сообразив, о ком идет речь, и отчего-то обозлившись, быстро спросила Софи.

Лизавета со своим неудержимым стремлением заработать деньги и вырваться из наемной бедности в иной слой – слой хозяев, ходила по краю, в этом у Софи не было сомнений. Но – убивать?! Что ж это такое?!

– Вчера вечером ее зарезали. Кто – если б знать! А я… я на опознание ездила! Вот жуть-то! – Дашка обхватила руками сдобные плечи и затряслась в ознобе.

– Почему ж ты? – удивилась Софи.

– Родственников-то у нее нет, а Кузьму, жениха, сразу не сыскали, – объяснила Дашка, отводя взгляд.

– Но ведь и здесь, – настаивала Софи. – Здесь, в Доме, она не с тобой накоротке была, а с Лаурой… Почему ж?…

– Лаурка как раз сегодня с утра в Лугу, к родным уехала. Нету ее… Жуть-то какая, Софья Павловна! А?! Что ж деется?! – Даше явно хотелось по-народному повыть, и тем хотя бы частично снять испытываемое ею напряжение, но она смущалась Софи.

Меж тем Дашино вытье совершенно не входило в Софьины планы.

– Где ж ее убили-то? И при каких обстоятельствах? Говори все, что знаешь!

– Щас. Щас все обскажу, – Дашка шмыгнула носом, и деловито вытерла под ним широкой, короткопалой ладонью. Видно было, как любовь к сплетням берет в ней верх над вроде бы искренним потрясением и страхом. – ВЫ пока вот сюда, на стульчик, садитесь, а я… Щас!

Далее шляпница на глазах изумленной Софи проделала следующее. Собрала в кулек и убрала на место просыпавшийся крахмал. Протерла стол начисто куском ветоши. Постелила простую, но чистую салфетку. Принесла откуда-то бутылку дешевого красного вина, два стакана и крупно нарезанный свежий ситный хлеб на тарелочке. Достала из складок платья два кулька – с солеными и сладкими орешками, и тоже высыпала их на стол двумя аккуратными горками. Софи, наблюдая за всем этим, не находила слов, хотя психологическая суть происходящего довольно скоро стала ей ясна. Дашка обустраивалась, чтобы с чувством, толком и всем возможным комфортом поговорить про убийство Лизаветы.

– Надо ведь и помянуть, – пробормотала шляпница, поймав взгляд Софи, и разливая в стаканы вино. Себе она налила почти полный стакан, а Софи – деликатно, на донышке.

– Значит, так… Не чокаясь… Мир ее смятенной душе, – шляпница пригубила вино и тут же скривилась от его кислоты. Слово «смятенной» звучало в ее устах довольно странно, и Софи опять подумала о том, насколько Дашка глупа по-настоящему и насколько – притворяется дурочкой.

Софи тоже пригубила, и мысленно произнесла несколько добрых слов в адрес покойной Лизаветы и кое-что, вовсе не благостное, в адрес ее убийцы. Кислый вкус вина показался ей приятным и уместным для данного случая.

– Я со следователем-то знакома буду… – доверительно начала Дашка, допив вино и закусив орешками. – Фамилиё у него смешное: Кус-мауль. А звать Густав Карлович. Из немцев.

«Должно быть, клиент,» – подумала Софи.

В самом знакомстве проститутки со следователем она не увидела ничего необычного. К этому времени она навидалась достаточно посетителей Дома Туманова, чтобы… Да и недавняя встреча с Васечкой Головниным еще была слишком жива в ее памяти.

– Он старенький уже дядечка, – Дашка подмигнула, подтверждая догадку Софи о характере ее отношений со следователем. – Но о-очень суровый. Когда он меня позвал, так сначала и не рассказал ничего. Поедешь, говорит, помогать мне в государственном деле. А я сразу почувствовала что-то, и ка-ак затряслась… А уж потом, как бедную Лизавету увидела! Грех это, я знаю, так говорить, но только я сразу подумала: вот она живая была на кошку похожа, и мертвая тоже… Зубы так оскалены, кожа натянулась, уши будто прижаты… Жуть просто! Как я теперь спать буду, и подумать не могу. Не дай Бог, привидится!

– Расскажи, что тебе удалось узнать у этого… Кусмауля, так? Ведь ты уж наверное, постаралась выведать побольше…

– Конечно, я постаралась! – с гордостью подтвердила Дашка, восприняв реплику Софи как комплимент. – И здесь-то самое ужасное и начинается!

– Что ж еще ужасное? – не поняла Софи. – Лизу убили – это ужасное и есть…