Глаз бури

– Разумеется, – кивнула Софи. – Оля, я для Дуни Водовозовой письмо оставлю, чтоб они с матерью не беспокоились. Сумеешь передать?

– Давайте мне, Софи, я передам, – неожиданно для всех сказал Аркадий.

После этой реплики повисло молчание. Все знали, чем оно вызвано, и не знали, как разрешить.

С прошлого вечера и доныне хозяин клуба, обеспечивая гостям всяческие удобства, сам не показывался на глаза. «Может быть, он ждет, что я его позову? – гадала Софи. – Или, напротив, не желает меня больше видеть? Да ведь у него еще, небось, и дел невпроворот, после вчерашнего-то скандала… Пока всем объяснишь…»

– А где же Туманов? – решилась она, завершив обильный завтрак последней тарталеткой с базиликом и паюсной икрой. – Надо ж нам, наверное, с ним попрощаться. Или он уже по делам отбыл, пока мы спали?

– Михаил Михайлович оставил все имеющее происходить на ваше, Софья Павловна, полнейшее усмотрение, – с какой-то торжественной нелепостью заявил управляющий. По-видимому, он старался в точности передать дух того, что, как он полагал, велел ему сказать Туманов. – Ежели вы соблаговолить изволите, то в моем непременном сопровождении («и при канделябре!» – мысленно дополнила прозрачные тумановские соображения Софи), просит вас хозяин пожаловать в клубную контору для разговора о случившемся инциденте, в интересах пресечения дальнейших злокозненных попыток…

– Иннокентий Порфирьевич, миленький, а вы по-человечески сказать не можете? – взмолилась Софи. – Чего Туманов от меня теперь хочет?

– Я тебя одну к нему не отпущу! – быстро сказал Гриша.

– Тебе, Гриша, на занятия давно пора, – отпарировала Софи. – А Иннокентий Порфирьевич – мой лучший защитник, и делом это доказал превосходно, – в этом месте Софи ласково улыбнулась лисичке-управляющему, а тот – смущенно потупился. – Так что ж – Туманов?

– Хочет, чтоб вы с Нелетягой поговорили, а тот после – своей методой обещал злодея вычислить, – вполне внятно сообщил Иннокентий Порфирьевич. – По мне же – каждому свое, и надобно было бы в полицию обратиться, а Нелетяга этот – охальник, только языком работать хорош.

– Что ж за Нелетяга? Не знаю такого… Впрочем, ведите! – вздохнула Софи.

Трудно сказать, каких именно действий и намерений ожидала она от Туманова, но его желание немедленно начать собственное следствие и использовать ее в его интересах почему-то разочаровало девушку. Вчерашняя сцена безумного, публичного объяснения вновь показалась ей дикой, наигранной и нелепой.

При всей своей наблюдательности Софи затруднилась бы сказать, кто и как обыкновенно использовал комнату, в которую теперь привел ее Иннокентий Порфирьевич. Помещение казалось удивительно безликим. Даже казенный дух в нем отсутствовал. Единственным примечательным моментом был вид из окна. Высокое, стрельчатое, ничем не занавешенное окно выходило в темный облетевший сад, за которым густые осенне-зимние невские воды делились на Большую и Малую Невки, а за ними, в свою очередь, виднелись парки и дворцы Каменного острова.

Туманов сидел у окна на стуле, который казался ему мал, напротив же, в кожаном кресле развалился небрежно одетый, худощавый человек с жидкой остроконечной бородкой и темными кустистыми бровями. Полуприкрытые глаза человека внимательно изучали вошедших.

Софи сразу догадалась, что человек в кресле и есть Нелетяга, впрочем, она больше глядела на Туманова. Хозяин клуба, напротив, на нее не смотрел вовсе. Был он землисто бледен, помят, тусклоглаз, в углу губ присох струп, при взгляде на который сердце Софи тоскливо и болезненно сжалось.

– Вот, – безжизненным голосом сказал Туманов. – Позвольте представить. Софья Павловна Домогатская. Иосиф… Нелетяга… Извини, Иосиф, отчества твоего сроду не знал.

– Димитриевич, но можно и просто «Иосиф». Исключительно приятно, – сказал Нелетяга, поднимаясь с кресла и медленно и церемонно целуя руку Софи.

Туманов искоса, с каким-то сложным чувством, отразившемся на лице, проследил за этой процедурой. Управляющий бросил на хозяина комично-выразительный взгляд (Туманов лишь досадливо сморщился в ответ) и откланялся, отговорившись спешными делами.

– Может ты, Софья, хочешь поесть чего или выпить? – хмуро предложил Туманов, явно стараясь быть светским.

– Нет, нет! Спасибо! – почти с испугом отвечала Софи, физически ощутив недавний завтрак, который плотным, увесистым комом покоился в желудке.

– Ну тогда я позволю себе завладеть вашим вниманием, милейшая Софья Павловна, – заявил Нелетяга, перехватывая инициативу и усаживая Софи в другое кресло – точную копию того, в котором недавно сидел он сам.

– Можно «Софи», – сказала девушка и, снова привстав, развернула свое кресло так, чтобы иметь возможность любоваться заоконным видом (и видеть лицо Туманова – но в этом намерении Софи себе не призналась).