Глаз бури

– Я тоже. Наверное, это занимает около двенадцати часов, судя по первым жертвам, которыми стали падре и рыбаки. Я, может, дотяну до утра, и еще с десяток моих людей.

Лонгсдейл переглянулся с псом и произнес:

– Боюсь, я не могу вам помочь. Я не знаю, как вас вылечить. Но я должен зачистить очаг заражения. Оптимальный вариант – полностью сжечь со всем… что внутри.

Кардинал молчал. Бреннон не видел его лица – лужица воды была паршивой заменой зеркалу – и не представлял, что сказать. Но если бы Саварелли надеялся на помощь, он бы связался с ними сам, через зеркало в своем кабинете.

– Слава богу, – произнес Саварелли, – что я не совершил последней ошибки. Я не поехал к дожу, как мы договаривались. Решил отложить, чтобы сначала допросить рыбаков и священника, а потом… К счастью, мы сразу же заперли все двери и окна, как только вы ушли.

– Никто из вас не выходил?

– Нет.

– Сколько вас внутри? – спросил комиссар.

– Всего было шестьдесят девять человек.

– Господи, – прошептал Натан.

– Пообещайте мне вот что, – вдруг сказал его преосвященство. – Когда найдете того, кто это сделал, то единственное misericordia Dei[2], которое он получит, – сожжение заживо!

– Да, – ответил Натан. – Обещаю.

– Никто из вас не сгорит заживо, – мягко добавил Лонгсдейл. – Это просто прекратится, и все. Потом я сожгу тела.

Кардинал несколько раз вздохнул. Бреннон невольно сжал кулаки.

– Что ж, хорошо, – наконец изрек его преосвященство. – Дайте нам пять минут и входите. – Он отвернулся и приказал, обращаясь к кому-то в комнате: – Молитесь! – А потом снова придвинулся ближе. – Я был рад нашему знакомству, сеньоры. Надеюсь, мы еще не скоро увидимся в лучшем из миров. Удачи!

Изображение в лужице исчезло. Лонгсдейл взглянул на большие часы на башне над площадью Святого Марка.

– Это он, – процедил комиссар. – Этот чертов чернокнижник!

– Он не разменивается по мелочам, – меланхолично сказал Лонгсдейл. – Значит, надеется на крупную добычу.

– Но на какую?!

– Сколько, по-вашему, магии с той стороны скопилось под куполом за два столетия?

– Много? – сглотнул Натан. – Но как он будет ее использовать, это ж не вода, чтобы откачать ее насосом в бочку!

– Самый лакомый кус для чародея – источник силы, – пожал плечами консультант. – И Ройзман, и мистер Редферн построили свои резиденции именно над ними. Чернокнижник надеется, что, добравшись до провала, станет самым мощным чародеем за всю нашу историю.

– Боже, – после секундного молчания выдавил Бреннон, – вот же безумный выродок!

– Мне пора. – Лонгсдейл выпрямился. – Не приближайтесь к зданию, пока я не выйду.

– А если вы вообще не выйдете?

– Тогда возвращайтесь домой и дождитесь мисс Эттингер.

Пес, угрюмо сопя, направился к дверям палаццо. Консультант шел следом, обнажив трехгранный клинок. Натан мог только молча стоять и ждать, пока они покончат с людьми, которые еще утром даже не думали о смерти.

Лонгсдейл коснулся дверей и вдруг с криком отдернул руку. По каналу пронесся сверкающий белый всполох, словно под водой сверкнула молния. Она стремительно скользнула по лестнице и скрылась под дверями палаццо, а консультант, отпрянув, как от огня, попятился, закрывая лицо руками. Пес припал к ступеням и замахал хвостом.

– Что случилось?! – крикнул Бреннон, подбежав к ним. Ему пришлось подхватить Лонгсдейла под локоть, чтоб тот не упал в канал.

– Это она! – простонал консультант, и у комиссара душа ушла в пятки от внезапного осознания. – Она! Валентина!

Натан бросился к запертым дверям, но ворваться внутрь не успел – на него обрушилась мягкая горячая пушистая гора, придавила к крыльцу и ласково заворчала в ухо. Комиссар отчаянно дернулся, но эта скотина только сильнее навалилась на него, лапами удерживая за плечи… почти как человек. Из-за дверей и закрытых ставень пробивалось белоснежное сияние, поднимаясь вверх и стекая вниз, к подводной части палаццо, просвечивая камень и кирпич, словно они были стеклянными.

Бреннон, прикрывая рукой глаза, слезящиеся от слепящего в ночи света, приподнялся на локте. На миг он уловил удушающий гнилостный запах, но он тут же исчез, а затем Натан ощутил нежное прикосновение, будто она дотронулась до него рукой.

– Валентина! – прошептал он. Над крышей дворца инквизиции поднялось прозрачное сияние и вдруг вспыхнуло, как алмазная корона, озарило несколько кварталов, ослепило Натана и исторгло у Лонгсдейла пронзительный вой. Пес даже привстал и обернулся к нему, сочувственно урча.

Бреннон утер глаза, проморгался и кое-как различил слетевшую к Лонгсдейлу огненную птицу. Она погасла, превратившись в знакомую фигуру, подхватила консультанта и усадила его на край причала, рядом с лодкой. Сияние, исходящее из окон и горящее над крышей дворца, постепенно угасало. Когда свет рассеялся, пес наконец выпустил комиссара, подошел к дверям и толкнул их лапой. Створки приоткрылись, и Бреннон, торопливо вскочив, ринулся внутрь.