Глаз голема

Он небрежно протянул руку, явно не ожидая дальнейшего сопротивления. Видимо, прочие бесы смирно сидели и ждали своей участи – они вообще не особо решительные ребята. Однако Бартимеус был из другого теста, и Гонорию предстояло в этом убедиться. Я прошмыгнул между протянутых рук, подпрыгнул и перемахнул через жуткую белую голову, сорвав по пути посмертную маску.[70]

Маска снялась без труда – она держалась всего на нескольких прядях грязных седых волос скелета. Гонорий изумленно вскрикнул и развернулся, продемонстрировав мне свой осклабившийся череп.

– А ну, верни!

В ответ бес поскакал прочь по крыше.

– Зачем она тебе? – крикнул я через плечо. – Она принадлежала твоему хозяину, а твой хозяин мертв. О-о, а зубки у него были крепкие, а? Вон, взять хотя бы тот, что болтается на ниточке!

– Верни мне мое лицо!

– Что? Лицо?! Это нездоровые речи для африта. Ой, уронил! Экий я неуклюжий!

С этими словами я изо всех сил запустил маску вдаль, как золотую летающую тарелку. Она вылетела за пределы крыши и исчезла из виду.

Скелет взревел от ярости и один за другим стремительно выпустил три Взрыва, опалив воздух рядом со мной. Бес поскользнулся, подпрыгнул, увернулся, подпрыгнул, увернулся, перемахнул через парапет и прилип всеми своими присосками к ближайшему окну.

С этой выгодной позиции я снова замахал двум джиннам, прячущимся за трубой, и свистнул так пронзительно, как только мог. Очевидно, Гонориево умение кидаться Взрывами и было причиной их робости – но теперь я с радостью увидел, как долговязая птица двинулась в мою сторону, а за ней нехотя поплелся и орангутан.

Я слышал, как скелет вскочил на парапет надо мной и вытянул шею, разыскивая меня. Его зубы щелкали и разгневанно скрежетали. Я распластался по стеклу. Как теперь убедился Гонорий, одним из существенных недостатков его пребывания в костях было то, что он не мог менять облик. Любой уважающий себя африт тотчас же отрастил бы крылья, спикировал вниз и нашел меня, но никакой подходящей крыши пониже поблизости не наблюдалось, и африт зашел в тупик. Несомненно, он обдумывал свой следующий шаг.

А тем временем я, Бартимеус, сделал свой ход. Крайне осторожно я пополз в сторону по окну, по стеночке и обогнул угол здания. Там я проворно всполз наверх и заглянул на крышу. Скелет по-прежнему стоял, перегнувшись через парапет. Сзади он выглядел куда менее угрожающе: брюки были подраны, разошлись по швам и так угрожающе сползли, что мне представилась возможность лицезреть его копчик.

Если он еще немножко постоит в этой позе…

Бес выпрыгнул на крышу и обернулся горгульей, которая на цыпочках двинулась вперед, выставив вперед обе руки.

Но тут мой блестящий план был разрушен появлением птицы и орангутана (который теперь обзавелся оранжевыми крыльями). Они спустились с неба прямо перед носом у скелета. Каждый направил на него магическую атаку – Взрыв и Инферно, если быть точным. Двойной удар отшвырнул скелет от пропасти. С присущим мне проворством я изменил свой план атаки и присоединился к нападающим, избрав, для разнообразия, Судороги. Мерцающие чернильные ленты окутали скелет, пытаясь разбить его на куски, – но тщетно. Скелет сказал слово, топнул ногой, и останки всех трех заклинаний осыпались с него, скукожились и исчезли.

Птица, орангутан и горгулья немного отступили назад. Мы предвидели, что сейчас станет жарко.

Череп Глэдстоуна со скрипом повернулся в мою сторону.

– Как ты думаешь, отчего мой хозяин именно мне предоставил честь вселиться в его кости? Я – Гонорий, африт девятого уровня, неуязвимый для магии простых джиннов. А теперь – оставьте меня в покое!

Из пальцев скелета вырвались зеленые силовые дуги. Горгулья спрыгнула с крыши, чтобы увернуться от них, в то время как птица и орангутан камнем рухнули вниз с того места, где парили.

Скелет одним прыжком перемахнул на более низкую крышу и поскакал своей дорогой. Трое джиннов ненадолго зависли в воздухе, чтобы посовещаться.

– Что-то не нравятся мне эти игры, – сказал орангутан.

– Да и мне тоже, – сказала птица. – Слыхали? Неуязвимый он! Помню, как-то раз, в древнем Сиаме, был один царский африт…

– Он уязвим для серебра, – возразила горгулья. – Он мне сам сказал.

– Ну и что, мы для серебра тоже уязвимы, – ответил орангутан. – У меня от него вся шерсть облезет!

– Ну, нам же не обязательно к нему прикасаться, верно? Пошли.

Мы стремительно опустились на оживленную улицу внизу. Не обошлось без инцидентов: увидевший нас водитель грузовика крутанул руль и вылетел на тротуар. Нехорошо, конечно, но могло бы быть и хуже.[71]

Мой коллега негодующе приостановился в воздухе.

– Что это с ним такое? Он что, орангутана никогда не видел?

– Крылатого – вряд ли. Может, станем на первом плане голубями? Так, выломайте-ка мне три прута из этой решетки. Она ведь не железная, верно? Вот и хорошо. Теперь надо найти ювелирный магазин.