Глаз голема

Мы с моими товарищами провожали его взглядом.

– Куда это его понесло? – спросила птица. Горгулья пожала плечами.

– Все равно деваться ему некуда, – сказал я. – Он лишь оттягивает неизбежное.

Говорил я довольно злобно, потому что в словах Гонория была изрядная доля правды и сознавать это было крайне неприятно.

– Ладно, давайте кончать с ним.

Но к тому времени, как мы полетели наверх, воздев копья, на которых мрачно поблескивали в сгустившихся сумерках серебряные вещицы, скелет уже добрался до верха древнего обелиска. Оказавшись на его острие, он кое-как поднялся на ноги и воздел руки, повернувшись лицом к западу и заходящему солнцу. Закатные лучи озаряли длинные седые волосы и играли на блестящих неровностях черепа. Потом он молча согнул ноги и изящно, ласточкой полетел в реку.

Орангутан метнул следом свое копье, но на самом деле нужды в этом уже не было.

Было время вечернего прилива, вода в Темзе стояла высоко; скелет упал в воду далеко от берега и мгновенно ушел на дно. Он вынырнул еще раз, далеко вниз по течению: из глазниц хлестала вода, челюсть двигалась, костлявые руки беспорядочно размахивали. Но все это по-прежнему беззвучно. А потом он исчез.

Быть может, его унесло в море, быть может, он ушел в ил на дне Темзы. Нам с берега было не видно. Главное, что больше африта Гонория, обитавшего в костях Глэдстоуна, никто не видел.

КИТТИ

35

Китти не плакала.

Если годы, проведенные в Сопротивлении, ее чему и научили, так это сдерживать свои эмоции. Плакать сейчас не имело смысла. Катастрофа была столь гигантской и сокрушительной, что нормальная человеческая реакция тут сделалась неуместной. Ни во время отчаянного бегства из аббатства, ни сразу после него, когда Китти наконец остановилась на пустынной площади в миле оттуда, – ни разу она не позволила себе размякнуть и опуститься до жалости к себе.

Страх гнал ее дальше – девушка все никак не могла поверить, что ей удалось ускользнуть от демона. На каждом углу она, в соответствии с принятыми в Сопротивлении правилами, останавливалась, выжидала тридцать секунд, потом оглядывалась в ту сторону, откуда пришла. Но каждый раз не обнаруживала никаких признаков погони: только спящие кварталы, тусклые фонари, безмолвные аллеи. Казалось, городу все равно, есть она или нет. С неба смотрели бесстрастные звезды и равнодушная луна. В ночи никого не было, даже следящих шаров было не видать.

Ее ноги чуть слышно ступали по мостовой. Она трусила по улице, стараясь держаться в тени.

Звуков до нее доносилось немного: раз по соседней улице проехала машина, раз где-то взвыла сигнализация, раз где-то тоненько заплакал младенец.

В левой руке Китти по-прежнему держала посох.

Поначалу она ненадолго спряталась в полуразрушенном подвале жилого квартала, откуда еще видны были башни аббатства. Она едва не оставила посох там, под грудой мусора. Однако, хотя посох был совершенно бесполезен – благодетель ведь сказал, что он годится лишь на то, чтобы отпугивать насекомых, – это была единственная вещь, которую Китти унесла с собой из всего этого кошмара. И расстаться с нею она не смогла.

В подвале она несколько минут передохнула, но спать было никак нельзя. К рассвету весь центр Лондона будет кишеть полицией. Оставаться тут смертельно опасно. Кроме того, Китти боялась закрыть глаза – она страшилась того, что может увидеть.

В самые глухие послеполуночные часы Китти пробиралась на восток вдоль Темзы, пока не дошла до Саутуоркского моста. Это была наиболее опасная часть всего путешествия: мост был открытым местом, и всякий, переходящий его, оказывался на виду, а тем более она со своим посохом. От Стенли Китти знала, что все волшебные предметы излучают сияние, бросающееся в глаза каждому, кто способен это видеть, и Китти подозревала, что демоны могут заметить ее издалека. Поэтому она долго выжидала, прячась в кустах у моста, набираясь храбрости, а потом стремительно перебежала на другую сторону.

Когда небо над городом начало бледнеть, Китти миновала невысокую арку и вошла во двор заброшенных конюшен, где находилась их кладовка с оружием. Это было единственное подходящее укрытие, которое она знала, а укрыться было необходимо. Китти спотыкалась от усталости, и, хуже того, ей начало мерещиться всякое как будто кто-то подкрадывается сзади и тому подобные ужасы – и сердце у нее то и дело подпрыгивало. В магазин ходить нельзя, это ясно – теперь, когда мистер Пеннифезер лежит у стены склепа (как живо она это себе представляла!), где его вот-вот обнаружат власти. К себе на съемную квартиру тоже идти неразумно (тут Китти усилием воли заставила себя вернуться к насущным проблемам): волшебники, которые обыскивают магазин, наверняка узнают о ней и заявятся и туда тоже.

Китти вслепую нашарила в тайнике ключ, вслепую повернула его в замке. Не останавливаясь, чтобы включить свет, на ощупь нашла дорогу в извилистых коридорах и оказалась в дальнем подвале, где капало с потолка в переполненное ведро. Там она бросила посох наземь, растянулась рядом с ним на бетонном полу и уснула.