Глаз Лобенгулы

Непростое лечение продолжалось еще около полутора месяцев — ровно до того рокового дня, пока в жизни старпома не произошел очередной головокружительный кульбит. Случилось это аккурат накануне наступления сезона дождей. Дата «всеобщего слета», как мысленно окрестил Боев день массового приема страждущих, была объявлена заранее, и приготовления к церемонии начались еще затемно. Уже после полуночи с противоположного берега реки стали доноситься голоса прибывающих паломников, а низкие облака подсветило зарево от многочисленных костров. В стане Аминокана тоже царило оживление: помощники выносили из палаток загодя изготовленные факелы, барабанщик негромко постукивал по выбеленной коже церемониального инструмента, проверяя его звучание…

Подготовили к торжественному выносу и Владимира Васильевича, причем колдуну явно не терпелось прилюдно продемонстрировать свои успехи и, так сказать, с лихвой вернуть должок за брошенные в прошлый раз в лицо беспочвенные обвинения. Надо сказать, похвастаться ему было чем. Левая нога «недостойного чужеземца», ранее неподвижная, теперь почти свободно сгибалась в колене, стопа могла совершать любые комбинированные движения. Правая нога, правда, повиновалась чуть хуже, но и здесь прогресс был очевиден.

И вот наступил долгожданный рассвет. Загремела дробная мелодия, и факелоносцы гордо двинулись вперед, возвещая народу о скором появлении знаменитого лекаря-мага.

В первой части разыгравшегося затем на площади представления Владимира Васильевича вниманием обошли, зато во второй (и основной) ему была уготована центральная роль. Перед тем как начать подушный обход и первичное диагностирование, Аминокан, несколько нарушив ритуал, взгромоздился на сооруженный на скорую руку небольшой постамент. Державно сжимая посох и намеренно не глядя в сторону неподалеку стоящих Мунги и его свиты, вначале он поведал собравшимся пространную притчу о природе веры и неверия. Вдоволь наупражнявшись в красноречии и отчасти удовлетворив тем самым жажду мести, Аминокан приступил к демонстрации своего козырного экспоната — белолицего чужеземца.

Владимира Васильевича торжественно доставили на носилках в центр площади, и колдун попросил пациента продемонстрировать возможности оживших конечностей. Желая личным примером подбодрить вновь прибывших калек, моряк старался вовсю: под почти профессорские комментарии целителя он то переворачивался с боку на бок, то сгибал и разгибал колени, то энергично вращал ступнями. В какой-то момент ему чрезвычайно захотелось увидеть реакцию своего бывшего командира, и он повернулся в сторону зрителей. Случайно взгляд зацепился за три странные фигуры, держащиеся особняком. Впереди стоял коротко стриженый светловолосый мужчина, одетый в нехарактерную для этих мест короткую куртку, а из-за его спины выглядывали еще двое белых: стройная рыжеволосая девушка в спортивном костюме и крепко сложенный темноволосый парень. Левая, неумело перевязанная рука последнего висела на груди, и со стороны казалось, что прибыл очередной пациент.

«Надо же, — усмехнулся про себя старпом, — и сюда туристы добрались! Видать, поцарапал бедняга руку, вот и решил подлечиться. Или просто примчались взглянуть на знаменитого лекаря…» Он даже приподнялся на локте, чтобы рассмотреть туристов получше, но в этот момент колдун зашел сбоку и загородил собой всю троицу. А когда демонстрация «подопытного пациента» закончилась и носилки с ним понесли к шатру, Боев, оглянувшись на незнакомцев, с удивлением обнаружил, что все трое провожают его напряженными взглядами, причем тип в кожанке даже указывает вслед пальцем…

Впрочем, об этом происшествии старпом вскоре забыл. Стоило Аминокану после окончания «работы» вернуться к шатру, как тут же появился Мунги со своими подручными. Командир принялся столь подобострастно благодарить колдуна, что тот буквально раздулся от гордости. Когда же в руках Мунги появилась увесистая пачка денег, Владимир Васильевич мобилизовал все возможности слухового аппарата: оказывается, главарь шайки просил у Аминокана позволения оставить с раненым одного из своих людей. Мотивируя данную просьбу желанием всячески облегчить жизнь выздоравливающего боевого товарища и обещая, что новый помощник возьмет на себя все хозяйственные заботы, Мунги щедро пересыпал речь комплиментами, а пачка денег порхала при этом в воздухе, словно ожившая доисторическая бабочка.

Деньги повлияли на решение или неприкрытая лесть, неизвестно, но Аминокан в итоге согласился. Правда, кандидатуру выдвинутого вперед кафра решительно отверг: возможно, не понравилось слишком свирепое выражение желтых глаз. Зато мазнув взглядом по внушительной фигуре и добродушной физиономии Уно, удовлетворенно кивнул в знак согласия. Крайне обрадованный достигнутой договоренностью Мунги долго и низко кланялся колдуну, и старпом никак не мог понять причину столь странного поведения командира. Лишь когда тот украдкой и хитро ему подмигнул, догадался, что затевается очередная нечистая игра.