Глаз Паука

– Дело не в деньгах, – отмахнулся вошедший во вкус Ши Шелам. – Настали времена мыслить шире! Много ли народу вместится в гостиную? Или на площадь перед вашим балаганом? Алмаз не оправляют в дешевую медяшку, и подлинный талант заслуживает большего! Гораздо большего!

– Ши, – придушенно зашипел Хисс, – уймись. Не зарывайся. Пусть Альс сам договаривается с этим брюханом, если захочет.

– Он договорится, держи карман шире! – на Ши Шелама снизошло вдохновение, его было не остановить. – Это небесноталантливый умник согласится петь за доброе слово, которое, как известно, в карман не положишь и на хлеб не намажешь!

«Небесноталантливый умник» рухнул на стол, закрыл голову руками и начал безостановочно хихикать, напомнив Хиссу известного городского сумасшедшего по прозвищу Улыба. Одноглазый Хасти покосился на веселившегося Альса со снисходительной благосклонностью, как на непутевого, но любимого младшего братца.

– Какое же вместилище вы сочтете подобающим? – оторопел дие Кьеза.

– Н-ну… – отступать было некуда, терять – нечего, и Ши выпалил: – Признаться, я думал о чем-то вроде Конного Поля…

– Спятил, – горестно охнул Хисс.

Его не поддержали. Амиль дие Кьеза в глубочайшей задумчивости теребил золотой позумент на рукаве. Переставший хихикать Аластор озадаченно прикусил ноготь, а Диери Эйтола, прятавшаяся за широкой спиной Малыша, вдруг заявила:

– Ши прав, замечательно может получиться! Скачек этой луной все равно нет, Ристалище пустует, стало быть, дохода не приносит. Пообещайте месьору Рабилю часть будущих барышей, и он с удовольствием предоставит вам Поле в найм денька на два-три.

И, к вящему ужасу Змеиного Языка, компания начала увлеченно прикидывать, каким образом из шадизарского поля для конных бегов можно сделать место выступления певцов и где раздобыть средства, достаточные для первоначальной оплаты найма Ристалища.

* * *

Третью седмицу Шевди иль'Харсун, младший помощник домоправителя в имении магика Рилеранса Кофийского, жил в непрекращающемся страхе за свою шкуру. Полученные за наводку сорок восемь империалов обошлись ему слишком дорого, лишив сна, аппетита и уверенности в завтрашнем дне. Шевди уже начинал подумывать о том, чтобы сменить работу, хотя одна мысль о расставании со столь выгодным местом приводила его в глубочайшее уныние. Три седмицы подряд он призывал все известные ему проклятия на головы неудачливых грабителей, поднявших среди ночи такой тарарам в библиотеке – хотя им было настрого велено вести себя тише мыши.

И теперь днем и ночью Шевди трясся в ожидании – вдруг хозяин, его зловредная и проницательная магичность Рилеранс, узнает, кто именно из его прислуги обеспечил ворам беспрепятственный вход в поместье? На что, спрашивается, он надеялся, польстившись на звонкие монетки? Ведь своими глазами видел, как магик безошибочно вычислил повинного в приписках к счетам или того недоумка, украдкой прибравшего со стола хозяина драгоценный пенал из мореной черешни.

Бежать, бежать отсюда! Прихватить накопленные сбережения и что-нибудь эдакое в качестве прощального подарка – и бежать! Раствориться среди городских переулков, навсегда заречься иметь дело с колдунами!

Колебания гибельны. Это иль'Харсун осознал в тот миг, когда на кухню, где он рьяно торговался с поставщиком мяса, ввалился долговязый желчный Цефат, старшина охранников и громогласно рявкнул:

– К хозяину, бегом!

Как показалось Шевди, рожа у охранника была более злорадной, чем обычно. В прискорбную ночь ограбления Цефат был среди тех, кто отправился узнавать причину загадочного шума в книжном собрании. Воры подкараулили его среди полок и натянули на голову мешок, наполненный «отрыжкой демона» – смесью желтого лотоса, толченого перца и благовоний, мгновенно погружающей человека в царство снов. На следующий день Цефат маялся головной болью, оглушительно чихал и сулился изловить взломщиков, а потом устроить им такую взбучку, что весь Шадизар содрогнется от ужаса. Про себя Шевди посмеивался над угрозами – вряд ли Цефату удастся отыскать пронырливую девицу Линни и ее рыжего дружка. Ищи, как говорится, ветра в поле.

«Да я наверняка я понадобился Рилерансу заради какого-нибудь пустяка, – тщетно успокаивал себя иль'Харсун, торопясь следом за охранником. – К нему на завтра гости званы, может, он пожелает распорядиться, что на стол подавать будем. Или опять кого на воровстве поймали, а с меня спросят за недосмотр…»

Тщетно. Поселившийся в глубине души страх завывал на все лады: «Попался, попался! Он знает! Все знает! Шкуру сдерет, на обложку для своих книг пустит! В душу залезет, имена вынет, заставит за каждый империал ответ давать! В мертвяка ходячего превратит, живьем на Серые Равнины отправит!»

К тому моменту, когда помощник домоправителя и его сопровождающий дошли до Синей залы, Шевди уже запугал себя картинами предстоящих кар до такой степени, что отчасти перестал бояться. Любое наказание казалось ему лучше тягостной неопределенности.