Глаз Паука

День с самого утра выдался жарким. Из рук в руки передавались фляги с разбавленным красным вином или холодной водой. В воздухе повис негромкий гул голосов.

– …Попрятались, как тараканы по щелям. Чуют кровь, заразы, – шипел Хисс, нервно озираясь по сторонам.

Вокруг возбужденно гудели отборные бойцы Кодо Сиверна, числом что-нибудь около двух десятков. От такого количества страховидных рож и смертоносной стали, распиханной за поясами и голенищами сапог, кому угодно стало бы не по себе. Ши Шеламу, например, хватило и меньшего. Едва узнав, что утром им всем предстоит стык с головорезами Крохобора на зловещей Плешке, воришка впал в состояние, близкое к истерике, и его пришлось полночи отпаивать крепким вином. На стык Ши все же пришел – да и куда бы он девался? – но с виду походил на покойника, поднятого из гроба черным колдовством: шел, куда сказано, стоял где велено, покорно отступал, если толкали, и молча смотрел прямо перед собой стеклянным взглядом.

Конан казался спокойным, лишь еще более мрачным, чем обычно, и еще менее разговорчивым. Возможно, его угрюмость отчасти была вызвана невозможностью взять с собой на стык свой любимый меч. Никакой брони или самострелов, никаких клинков длиной более двух ладоней, только короткие ножи, кастеты и дубинки – так гласили общепринятые правила подобных сходок. По настоянию Хисса варвар прихватил дубинку длиной в локоть из железного дерева, залитую свинцом. Неплохое оружие в умелых руках, вот только Змеиный Язык сильно сомневался, что юный варвар хоть немного продержится против матерых бандитов Марди Крохобора.

Сам Хисс кроме короткого кулачного ножа, что был с ним постоянно, сунул сзади за пояс широкий, острый как бритва клинок. А потом вознес горячую молитву покровителю воров и поэтов Белу, чтобы оружие не пригодилось на предстоящей сходке, и пошел просить у Лиа успокоительного зелья.

…Чем ближе к назначенному сроку, тем плотнее сбивались группы по обе стороны невидимой границы, стихали разговоры, твердели лица, поудобнее подтягивались черенки дубинок и рукояти коротких ножей. Наконец две длинных людских цепочки встали друг против друга – отборные бойцы Кодо по прозвищу Ходячий Кошмар и Марди с Каменного рынка, по два десятка от каждого из старшин. Те, что подошли со стороны квартала Сахиль, деловито обвязывали левое запястье белыми тряпицами – чтобы в гуще рукопашной схватки отличить своих от чужих.

– Идут! Идут…

– Ну, помоги нам Бел и Лучезарный Митра, – выдохнул Хисс, завидев одновременно показавшиеся с разных концов пустоши процессии.

Кодо Сиверн и Марди с Каменного рынка явились на стык в сопровождении телохранителей, но при этом пешими и одетыми совсем просто – явно не из скромности, но скорее для удобства в грядущей драке. На Кодо были просторные парусиновые штаны, подпоясанные широким алым кушаком, потертая безрукавка из коричневой бычьей кожи выставляла напоказ мощные татуированные бицепсы. Крохобор оказался громилой под стать Кодо – пониже ростом, но тяжелее самое малое на стоун, и сжимал в руке массивную булаву на коротком черене. Походка его была уверенной, а широкая, с заплывшими глазками ряшка, покрытая жесткой, как проволока, черной щетиной, походила на кабанью морду. «Смотрящий» Каменного Рынка производил впечатление человека напористого и неуступчивого.

Он и начал разговор первым, едва оба вожака вышли на середину, сразу и без лишних предисловий перейдя к делу:

– Ты звал, я пришел. О чем говорить будем?

* * *

– Неужто двое взрослых и умных мужчин не найдут тему для разговора, Марди? – коротко хохотнул Кодо, не отрывая взгляд от лица противника. – Даже если ты совсем нелюбопытен, у меня к тебе всегда найдутся вопросы!

Крохобор ничего не ответил. Он лишь попрочнее утвердился на ногах, похлопывая по ладони тяжелым шаром булавы да поглядывая исподлобья на Кодо. Ходячий Кошмар продолжал:

– Вот например. Менчу, торговец шерстью с улицы Кипарисов – ты знаешь его лавку, там на двери нарисованы сторожевые кобры, хотя на самом деле никаких кобр у Менчу нет – заплатил мне на прошлой седмице за охрану, все по чести. А на этой седмице твои «стригуны» снова заставили его платить – на этот раз уже в твою казну и вдвое больше. Они сломали ему руку, когда он попробовал отказаться! Теперь Менчу стал грустен, он спрашивает: в чем смысл жизни, если кто угодно может приходить и ломать руки бедному торговцу за его же деньги?

– А чему тут удивляться? – пожал плечами Крохобор. Оба вожака нарочно говорили достаточно громко, чтобы их разговор слышали бойцы обеих сторон. – Старый дурак Менчу получил по заслугам – он надеялся, что нарисованные кобры охранят его дом лучше настоящих стигийских, а твои люди окажутся сильнее моих, а главное, обойдутся дешевле! Но он ошибся, как и все скряги. Фаттах! – окликнул Марди одного из своих телохранителей. – Когда в следующий раз пойдешь к Менчу за данью, объясни ему, что смысл жизни в том, чтобы сделать правильный выбор!