Глаз разума

– Это хороший день, – отвечает она, стараясь меня подбодрить. – Дни скоро станут длиннее.

– Ваши, возможно, да, – мрачно говорю я.

22 декабря 2005 года

4 часа утра. Пробуждение. Холод. Страх. Я открываю правый глаз. Тьма продолжает расти, она окружает все поле зрения, где единственный островок – мое желтое пятно. Вскоре Тьма поглотит и его.

10 часов утра. Зрение неожиданно улучшилось. Думаю, мой утренний страх был обусловлен полумраком в спальне и тем, что (как я постепенно начинаю понимать) величина скотомы (слепого пятна) очень зависит от освещения. Она становится больше при скудном освещении и способна вообще лишать меня дара зрения.

Закрывая правый глаз, я снова вижу сверкающие и ослепляющие злополучные огоньки, сулящие мне слепоту. И еще – фестончатый гребень с радужными краями прямо над точкой фиксации взгляда.

23 декабря 2005 года

Выяснилось, что я не могу читать правым глазом – линии становятся нечеткими, подвижными, ускользающими и искаженными. Время от времени они прихотливо извиваются. Я не ожидал, что это случится так скоро. Видимо, я или избегал чтения последние несколько дней, или читал только левым глазом, сам того не сознавая. Читая, я обычно закрывал правый глаз – подсознательно, непроизвольно, почти автоматически.

24 декабря 2005 года

Пробудившись от освежающего ночного сна, видя, как солнечные лучи вливаются в окна, я на мгновение забываю, что я теперь «жертва рака». Чувствую себя хорошо, никакие симптомы меня особенно не беспокоят. Но хорошее самочувствие для меня опасно, оно подталкивает меня к излишествам. В то утро я слишком долго плавал в бассейне. Целый час, преимущественно на спине или вольным стилем, плавать которым доктор Абрамсон не рекомендует (от этого усиливается отек сетчатки). После этого еще полчаса занимался с мячом и в результате посадил зрение. Проверив свой правый глаз час спустя, я убедился, что не способен прочитать даже аршинные заголовки в «Нью-Йорк таймс». Это меня ужасает. Я начинаю осознавать, что такое потеря «центрального зрения».

Сейчас, через два с половиной часа после заплыва, отек спал (если, конечно, это был отек), хотя правый глаз все видит расплывчатым; линии и плоскости прихотливо гнутся и извиваются. Закрываю повязкой этот глаз и пользуюсь одним левым – он по крайней мере видит устойчиво.

Внутри ярко светящихся контуров скотомы непроизвольно мелькают какие-то образы – лица, фигуры, ландшафты. Такие образы на короткое время возникали у меня в начале мигренозного приступа, но их присутствие никогда не бывало таким долгим, как теперь.

25 декабря 2005 года

Все приветствуют друг друга возгласами «Веселого Рождества!», я отвечаю в том же духе, хотя на самом деле у меня никогда еще не было такого мрачного Рождества. В «Нью-Йорк таймс» сегодня помещены фотографии и биографии некоторых известных людей, умерших в 2005 году. Не окажусь ли я в их списке на Рождество 2006 года?

Кейт пытается меня поддержать. «Доктор Абрамсон сказал, что эта болезнь тебя не убьет, – говорит она. – Как бы там ни было, мы ее победим!» В чем я совершенно не уверен. Мысль о возможности слепоты ужасает меня, так же как и мысль о том, что я могу оказаться в том одном проценте больных, кому не повезло.

30 декабря 2005 года

8 часов утра. Проснувшись утром и открыв глаза, я заметил, что темное пятно в правом глазу увеличилось. Я сел на кровати и, посмотрев в окно одним правым глазом, с трудом увидел даже небо. Переведя взгляд на потолок, я увидел, что практически не могу различить три из пяти лопастей вентилятора. Я видел только крепление лопастей и окружность их вращения.

10 часов утра. Прошло два часа бодрствования. Скотома заметно уменьшилась, и теперь я различаю все лопасти, кроме одной. Видимо, играет роль положение тела. Отек сетчатки усиливается, когда я лежу на спине. Вероятно, необходимо увеличить наклон кровати.

Мне трудно сосредоточиться, собраться с мыслями. Трудно стало писать – я ничего и не написал (кроме нескольких коротких писем) после того, как неделю назад закончил главу о музыкогенной эпилепсии. По крайней мере у меня получилось обдумать главу о синестезии и музыке.

16 часов. Настроение хорошее, энергии прибавилось! Написал большую часть фрагмента о цветомузыке в главе о синестезиях.

1 января 2006 года

В первый день нового года я попеременно перехожу от страха к надежде, столкнувшись с неведомыми мне прежде вызовами. Есть вероятность, что это последний год моей жизни. Она мала – но она есть. Независимо от того, предстоит ли мне умереть, моя жизнь отныне не будет прежней. Она изменится. Собственно, она уже изменилась, причем радикально. Вопросы любви и работы – что еще может иметь значение в этом мире? – приобрели особую остроту и значимость.

5 января 2005 года