Глаз разума

Я показал пятно Питеру и Марку, которые пришли ко мне в гости вечером. Оба насторожились и встревожились. «Что-то это пятно слишком темное, – сказал Марк. – Думаю, тебе надо провериться в ближайшие двадцать четыре часа». На меланому пятно не было похоже, как и не похоже ни на что другое из того, с чем он сталкивался до сих пор. Приближалось Рождество, как и в 2005 году, а это означало, что врачу мне надо показаться уже завтра, чтобы не затягивать дело до нового года. Я ужасно боюсь зациклиться на этом пятне и впасть в панику, если диагноз не будет поставлен немедленно. Я сильно волнуюсь… Наверное, придется принимать транквилизаторы.

Пятница, 21 декабря 2007 года

Дерматолог Биккерс, добрый, умный и знающий врач, понимая мое тревожное состояние, назначил мне прием вне очереди на сегодня. Он осмотрел мое плечо, руку и все тело, но не нашел никакой патологии. Чернота, по его мнению, обусловлена мелким кровоизлиянием в одно из пигментных пятен, которые образуются на коже с возрастом. Наверное, я обо что-то ударился. Кровоподтек рассосется через несколько дней. Я испытал громадное облегчение – я бы сошел с ума, если бы пришлось ждать до января.

До своего заболевания меланомой на протяжении десяти лет я был активным членом Нью-Йоркского стереоскопического общества. С детства я обожал играть со стереоскопами и стереоскопическими иллюзиями. Видеть мир во всей его глубине и объемности было для меня так же естественно, как различать цвета. Стереоскопия давала мне ощущение незыблемости объектов и реальности пространства – той чудесной прозрачной среды, в которой они расположены. Я всегда остро чувствовал, как мой визуальный мир съеживался, когда я закрывал один глаз, и мгновенно расправлялся, как только я его открывал. Как и многие мои сотоварищи по обществу, я жил в более глубоком и визуально подробном мире, чем большинство людей.

Мое знакомство со стереоскопической Сью и ее лирически окрашенный восторг по поводу обретения стереоскопического зрения после пожизненного пребывания в плоском монокулярном мире заставили меня еще больше ценить дар стереоскопии. Я много занимался феноменом стереоскопического зрения в 2004—2005 годах и постоянно думал о нем, переписываясь со Сью.

Потом, в июне 2007 года, когда меланома вползла в мое желтое пятно и ее пришлось уничтожать лазером, я потерял центральное зрение правого глаза, а вместе с ним и способность к стереоскопическому зрению. Внезапное уплощение и оскудение мира, которое я переживал, закрывая один глаз, стало теперь моим неизменным спутником. Надо сказать, что некоторые люди изначально обладают ослабленным стереоскопическим зрением, редко пользуются бинокулярным зрением, а поэтому иногда просто не замечают потери стереоскопического восприятия. Моя ситуация была другая. Стереоскопия играла важную роль в моей жизни, и ее утрата оказала глубокое воздействие на многие аспекты жизни, начиная с практических трудностей в обыденной жизни и заканчивая крушением прежней концепции «пространства». Изменения оказались такими глубокими, что мне потребовалось время, чтобы осознать их последствия.

Стереоскопия очень важна прежде всего при рассматривании близко расположенных предметов, и именно с этим были связаны мои первые проблемы – иногда комические, иногда опасные. Например, если я на званом вечере протягивал руку за бутербродом, то мог промахнуться мимо цели дюймов на шесть или больше. Один раз я облил вином друга, так как промахнулся мимо бокала почти на целый фут.

Хуже было то, что я перестал различать ступени и бордюры и постоянно оступался и спотыкался. Если не было теней или других вспомогательных признаков, то я видел ступени как параллельные линии, нанесенные на горизонтальную плоскость, и не понимал, поднимается эта лестница вверх или опускается вниз. Особенным коварством отличаются лестницы, о которых ты не подозреваешь – например, ступеньки в подъездах или лестницы, ведущие из комнаты в комнату в незнакомых домах (часто у таких лестниц нет перил, что еще больше сбивает меня с толку). Спуск по лестничному пролету превратился для меня в опасное приключение, и мне приходится, спускаясь, нащупывать ногой каждую следующую ступеньку. Если все остальные чувства, а также здравый смысл, подсказывают мне, что передо мной ступенька, но глаза говорят, что ее нет, я теряюсь и останавливаюсь. После некоторой паузы я все же решаюсь довериться тактильному ощущению стопы, но визуальная привычка делает этот выбор нелегким.