Глаз зеленого дракона (сборник)

Глубоко задумавшись, Чанг Лу неподвижно сидел над нетронутым ужином. Уже все верующие давным-давно вернувшись по домам с вечерней молитвы. Уже состоящие при храме монахи во главе с настоятелем отправились в глубокие дебри сна. Уже на темном небе, особенно черном из-за тумана, взошла, разгоняя тучи, серебристая полная луна, что обещало хорошую погоду на завтра… А Чанг Лу все сидел, блуждая в лабиринте загадочного учения Будды, уставившись в одну точку догорающего очага. Из забытья его вырвал только треск фитиля в масляном светильнике, горевшем очень долго, где оставалось совсем мало масла. Вздрогнув, Чанг Лу погасил очаг, поставил на угли блюдо с не съеденным ужином, и поплелся к другой комнате с циновкой, на которой обычно он спал.

Всю ночь он ворочался, словно мягкая солома циновки превратилась в раскаленные прутья решетки. За всю ночь он ни разу не сомкнул глаз. Кроме прежних мыслей, его мучило еще одно открытие — о том, допустимо ли, сохраняя спокойствие духа, уничтожать живое. Пытаясь убрать источник раздражения, осколками фарфора он убил мышь. Что не принесло ему ни спокойствия, ни ответа на мучающие его вопросы. Каждый из которых, словно ниспосланные с неба откровения, мучил снова и снова. Ночь приносила с собой сплошную темноту, но спрятаться в ней было невозможно.

Чанг Лу все ворочался с боку на бок, когда первые лучи утреннего солнца осветили комнату и стало ясно, что надолго ушел туман.

Проснувшись с первыми лучами солнца, Чанг Лу вышел из дома, но направился не к рисовому полю, а в противоположную сторону. Чанг Лу шел в храм.

Он шел к пагоде, примостившейся на самом краю деревни рядом с его домом. Раньше, много-много лет назад, там был крупный монастырь, но постепенно его опустошали длительные, непрекращающиеся войны. И на месте крупного молитвенного города остался небольшой храм, который по-прежнему (как и века назад) играл центральную роль в деревне. Собирая верующих на молитвы и празднества, и даже решая споры с междоусобицами, которые возникали очень часто то тут, то там.

У храма, разумеется, был настоятель. Новый и молодой, которого прислали совсем недавно. Поговаривали, что новым настоятелем был изгнанный монах знаменитого Шаолинского монастыря.

Когда Чанг Лу был совсем маленьким, и позже, даже когда он уже был полновластным хозяином рисового поля отца, к тому же женатым, у храма был совсем другой настоятель. Тот лама родился и вырос в деревне, прожил на одном месте всю свою жизнь, и его знали и любили все. Он помогал крестьянам, и даже бескорыстно, если у семьи не было, чем заплатить, совершал погребения и браки. Прежний настоятель был добрым и мягким человеком, и во всей деревне не было крестьянина, который не уважал бы настоятеля храма и не относился к нему с должным почтением. Когда он умер от старости, его оплакивала вся деревня, и целая людская толпа шла за его гробом. Для всех жителей поселка смерть настоятеля была настоящей трагедией, словно все они лишились доброго и мудрого отца. Но человеческое горе не может быть долгим — так уж устроено сердце человека. Храм не может быть без настоятеля. И вскоре вся деревня стала судачить, кого пришлют в храм. Разумеется, все понимали, что их деревня является довольно захолустным местом, и что вряд ли кто-то достойный по собственной воле согласится поехать в такую глушь.