Глаза ее куклы

В трубке воцарилась зловещая тишина, а мне вдруг стало не по себе. Не случилось бы что с дедушкой, он, конечно, крепкий и деятельный, но все же возраст со счетов не спишешь, а сердце у него пошаливает.

— Дед, все в порядке? — тревожно спросила я.

— Как сказать, внученька… — Он откашлялся. — На свадьбу хоть позовешь или тоже между делом сообщишь, что штамп поставили?

— Мы приедем к вам завтра, маму с папой я тоже позову. Хорошо? — предложила я, обрадованная, что дед в целом неплохо выдержал неожиданное известие.

— Ну, плохо или хорошо, это мы еще посмотрим, — пообещал дедушка и добавил: — Ну ты и мастерица делать сюрпризы!

Ночь мы с Ником провели вместе. Утром он уехал, сославшись на дела, а я осталась в опустевшей вдруг квартире. Не было ни Ника, ни Гретхен, и это казалось мне очень странным, я физически, очень болезненно ощущала их отсутствие. Встретилась с заказчицей, но продажа уже не радовала меня. Я ждала Ника. Все время, пока он не вернулся, я промаялась, слоняясь из угла в угол. Пыталась лепить, но только испортила материал и бросила это. То и дело подходила к окну и, глядя сквозь запылившееся уже стекло, тупо смотрела на улицу.

Звонила мама, пораженная услышанными новостями.

— Ты же его совсем не знаешь! Он хороший человек? — спрашивала она.

— Я знаю Павла, и что из этого? — задала я встречный вопрос. — И да, Ник хороший. Он самый лучший. Я… я его люблю.

И маме оставалось только горестно вздыхать. Наверное, все матери ощущают беспокойство и сомнения, когда их маленькие девочки, которым только вчера вплетали в косички яркие бантики, внезапно взрослеют. Когда взрослеет дочь, стареет мать.

— Ты увидишь его, и он тебе обязательно понравится, — заверила я.

Наконец позвонил Ник и сказал, что ждет у подъезда.

Спустившись, я заглянула в почтовый ящик и увидела там неподписанный конверт. Сердце испуганно вздрогнуло и замерло. Руки предательски дрожали, когда я вскрывала конверт.

Всего-то маленький листок картона. Визитка.

«Алексей Ветров. Независимый корреспондент», — сообщала она, а сделанная карандашом приписка поясняла: «На случай, если с первой случилась неприятность. Не спешите выбрасывать и эту. Возможно, я еще пригожусь. Ваш Ураган».

Я едва не рассмеялась от облегчения. Но какой же этот Ураган наглый! Слышала, что журналисты проныры и прилипалы, но не представляла, что до такой степени. И все же я не стала выбрасывать визитку, а сунула ее в сумку. Покажу бабушке и деду, а они по своим каналам разыщут этого приставучего прощелыгу и доходчиво объяснят ему, что меня следует оставить в покое.

Довольная принятым решением, я вышла во двор, где уже ждал черный представительский автомобиль.

— Взял пока в аренду, — кивнул на машину Ник. — Ну что, поехали?

Он действительно подготовился к встрече. Оделся слегка старомодно, но очень элегантно — в белой рубашке поло с черной полоской у воротника, черных брюках и мягких летних черных же туфлях. А еще купил два роскошных букета, бутылку настоящего французского шампанского и бутылку дорогого коньяка.

— Дело серьезное! Еду на смотрины. Правда, смотреть буду не я, а на меня, — пошутил Ник, заметив мой удивленный взгляд. — Как ты думаешь, твоим понравится?

— Спрашиваешь! — воскликнула я и, поцеловав его в гладко выбритую щеку, прошептала: — Спасибо. Ты такой замечательный!..

И мама, и бабушка оказались совершенно очарованы Ником. Во время импровизированного семейного ужина он казался просто идеальным: был галантным и предупредительным, уместно шутил, не болтал много и слушал очень внимательно. Он вообще внимательно слушал, а это редкий дар в наши времена.

— Значит, вы теперь живете в России, Ник? — спрашивала мама, слегка раскрасневшись от выпитого бокала и от галантного внимания молодого человека. — И вам здесь нравится?

— Я пока что здесь работаю. Это страна многих возможностей, — отвечал Ник, не забывая подлить ей и мне с бабушкой еще немного шампанского. — Здесь интересно. Я люблю свою родину, однако у меня есть и русские корни. Наверное, поэтому мне легко здесь.

— Легко! — буркнул отец. — Подумать только! — Он залпом осушил свою рюмку и долил еще коньяка. — Только и ждут, как бы кого выпотрошить. Мы тут все как коровы на бойне: дождутся, пока разжиреют, потеряют бдительность, — и зарежут.

— Сережа… — мама потрепала отца за плечо. — Ну что ты, не надо.

— Не надо? Типа шито-крыто — и отлично. Интеллигенты страдают молча! Или вкалывают на заграницу, — он бросил взгляд в сторону непривычно молчаливого деда и снова выпил.

— Вы совершенно правы, — подтвердил Ник. — Нельзя… как это говорят? Класть всех куриц в одну корзину.

— Все яйца, — машинально поправила бабушка.

— Спасибо, — Ник ослепительно ей улыбнулся. — Точно, все яйца. Нужно быть предусмотрительным и осторожным. Помощи от правительства не дождешься, поэтому остается только рассчитывать на себя.

— Вот, немец, а понимает, — согласился отец, которого уже слегка повело от крепкого коньяка, и мама то и дело бросала на него обеспокоенные взгляды.

Тут дедушка поднялся и молча вышел на кухню. Я последовала за ним.