Глаза ее куклы

— Сначала ты выпьешь кофе и съешь пирожное, а потом будем говорить! — отрезал Костя и, даже не спросив меня, заказал большой раф-кофе и пирожное с ягодами.

В другое время я бы возмутилась — не люблю, когда решения принимают за меня, однако сейчас просто махнула рукой. Даже приятно, когда не нужно ни о чем думать. И пока я пялилась на светло-кофейную стену с каким-то расплывчатым рисунком, сама не заметив этого, выпила все и съела пирожное. Наверное, это нервное.

Повертев в руках стакан и обнаружив, что он опустел, я поставила его на стол и посмотрела на Костю. Он неторопливо пил свой кофе и смотрел что-то в смартфоне. Будто мы — случайные попутчики и ему до меня нет никакого дела. И от этого мне сделалось легче. Наверное, навязчивое внимание вызвало бы у меня протест и желание закрыться, спрятаться, словно моллюск за створки раковины, а его спокойное равнодушие вдруг прорвало плотину, и я почувствовала, что глаза обожгло слезами.

Сначала я плакала тихо, почти незаметно, потом принялась всхлипывать. Костя молча подавал мне бумажные салфетки и подвинулся так, чтобы загородить меня от любопытных.

Слезы лились и лились. Я сморкалась, хлюпала распухшим носом, но никак не могла прекратить плакать. Мне было стыдно, но вместе с тем я чувствовала облегчение.

Все в этом мире имеет свой конец, поэтому затихли и мои рыдания. Я громко высморкалась, промокнула глаза очередной салфеткой, неожиданно подумав, что вышло очень удачно, что сейчас меня видит не Ник, а Костя. Лучше умереть, чем показаться мужу в таком жалком виде.

— А теперь нужно немного возместить потерянную влагу, — Костя протянул мне еще один стаканчик кофе — и когда только успел заказать!

Я кивнула. Сил говорить не было, да и зубы довольно ощутимо стучали о край стакана, однако постепенно я приходила в себя. Прежде всего вернулся запах. Первую порцию кофе я выпила, оказывается, даже не ощутив его аромата. А теперь почувствовала и горчинку, и легкий запах жженых зерен, и молочно-кокосовый, сладкий аромат. Да и пила я на этот раз мелкими глотками, задерживая жидкость во рту, чтобы лучше ощутить ее переливчатый вкус. Следом подключилось зрение, и я поняла, что на стене изображена карта с какими-то маршрутами, показанными стрелками и летящими самолетиками. Присмотревшись, я различила надписи: Бразилия, Колумбия, Перу, Венесуэла, Мексика, Гватемала, Доминикана, Куба, Панама, Ямайка…

«Производители кофе», — догадалась я и обрадовалась тому, что способность соображать, кажется, постепенно ко мне возвращалась.

— Они действительно закупают кофе у лучших производителей, — заговорил Костя, отследив мой взгляд, и отложил смартфон. — Ну, теперь можешь рассказать.

— Что? — я криво улыбнулась, глядя на застывшую по краям стакана пенку. Что-то похоже на горки. Интересно, по кофейной пенке гадают? Узор предрекал мне весьма непростую судьбу, полную разнообразных скачков, взлетов и падений. Бог с ними, с падениями, — ниже уже падать и некуда — лишь бы взлеты были.

— Все, — он пожал плечами. — Начни с того, что случилось.

— Я… — Я запнулась.

Что ему рассказать сначала? О моем замужестве? Или о сумасшествии?

Костя молчал. Я вдохнула поглубже.

— Я вышла замуж и, кажется, схожу с ума, — одним махом разрубила я гордиев узел.

— Кажется? — уточнил он.

— Ну…

Я сама не заметила, как все ему рассказала. Все получилось как с той первой чашкой кофе, словно помимо моей воли. Конечно, удачно вышло, что слушал меня именно Костя, совершенно чужой мне человек. Не зря говорят о синдроме попутчика, и часто то, что не расскажешь близким людям, вдруг легко открываешь случайному, незнакомому человеку. Смогла бы я рассказать все это Нику? От одной мысли о такой возможности меня охватывала паника. А Пашке? Нет, и Пашке я бы ничего не стала говорить.

— Дела, — Костя, слушавший меня молча и не подгонявший в минуты запинок, иногда вполне долгих, покачал головой. — А знаешь, был такой старый фильм. «Газовый свет», кажется, там человек женился на девушке, чтобы получить драгоценности ее умершей тети, и пытался свести свою жену с ума.

Я хмыкнула.

— Незадача — никакой богатой тети с драгоценностями у меня нет. Мне кажется, у нас тут другое кино. Вроде «Джен Эйр». Помнишь?

— Ты про жену Рочестера? — Он осторожно провел пальцем по краю кофейной чашки, словно пытаясь исправить причудливый узор судьбы. — Не уверен. Не похоже. Ты не похожа на сумасшедшую.

— А прабабушка? — напомнила я.

— Прабабушка — не диагноз, — не сдавался Константин. — Если она даже и была не в себе, во‐первых, у нас нет никаких доказательств. А во‐вторых, то, о чем ты рассказывала, пустяки. Такие мелочи случаются у каждого. Я вот на днях забыл дверь запереть. Но не спешу сдаваться в шестую палату. И тебе не советую.

Слова звучали так обнадеживающе, что хотелось им верить.

— Я слышал, из твоего окна выбросили человека… — осторожно заговорил Костя.

— Это не я! — Стул подо мной скрипнул, словно взвизгнул, больно ударив по нервам.

— Никто не говорит, что это ты. Просто странно…

— Этот журналист из желтой прессы тоже говорил про странности, — сболтнула я.