Глаза ее куклы

— Журналист? — Костя наклонился ко мне, словно охотничья собака, берущая след.

— Ну да. Ко мне приходил журналист. Пытался что-то вызнать. Впихнул мне свою визитку, причем дважды. Настырный такой.

— Интересно, — мой собеседник забарабанил по столу пальцами. — А дай-ка мне его визитку. Посмотрю, что за птица.

Это он мог — работа системного аналитика подразумевала умение отыскать в Сети любую информацию.

— Если найду, — я пожала плечами. Сомнительно, чтобы журналист Ветров мог знать что-либо интересное или был способен хоть как-то повлиять на ситуацию.

— Поищи, пожалуйста. И главное — не волнуйся. Не ведись на эмоции, понимаешь?

Легко сказать! Я грустно ухмыльнулась.

— Ну вот и ладно, — Костя легко прикоснулся к моей руке и тут же отдернул пальцы. — Давай договоримся так: ты будешь звонить мне, если вдруг случится что-то странное… даже пустяк. Ну и визитку найди.

— Ты решил стать моей нянькой? Взялся меня курировать?

— Я взялся поддержать человека, которому не с кем поплакать над кофе, — ответил он, глядя на меня исподлобья.

— Я просто не хочу огорчать Ника!

— Конечно, — Костя успокаивающе улыбнулся. — На то и существуют друзья. Нет, правда, давай я пока побуду твоим внешним сервером. Попробуй посливать на меня информацию. Я слышал, если рассказываешь о чем-то, и самому разобраться легче.

— Ты прав, — я отвела взгляд от фигурки самолета на стене и решительно встала. — Кстати, а ты зачем приходил?

— Пашка просил забрать его планшет.

— Ой! — Я снова почувствовала себя дурой. Ну конечно, в глубине шкафа у меня до сих пор лежал Пашкин старый планшет. Разорвала отношения, а чужую вещь себе оставила. Еще один тревожный признак в пользу сумасшествия?

— Не срочно. Отдашь вместе с визиткой, — Костя ловко пресек мою попытку расплатиться и сам положил в черную гладкую папку с оттиском, изображавшим кофейное зерно, две купюры. — Ты не брала трубку, и я решил к тебе заглянуть. Кажется, вовремя.

И тут поспорить было не с чем.

В коридоре меня ждал все тот же запах жженых зерен — выходит, мы с Ником пили кофе синхронно.

— Ты где была? Почему у тебя отключен телефон? — Ник оглядывал меня так пристально, словно хотел убедиться, что по дороге я не рассыпалась, как Шалтай-Болтай, упавший со стены, и не потеряла нос или руку, сама не заметив этого прискорбного факта.

— Мне нужно было побыть одной, — ответила я устало.

— Нужно? — Ник прищурился, взгляд его из сканирующего превратился в хирургический скальпель. — А ты подумала о том, что я волнуюсь? Подумала о своих родных?

— А они… — Я медленно сняла туфли, соображая, что наделал Ник.

— Да, я позвонил им. Ты же не отвечала. Они очень обеспокоены. Кажется, для тебя это новость?

Я достала телефон. Двадцать восемь пропущенных вызовов. Несколько от Кости, штук пятнадцать от Ника, ну и еще от моих родных — отметились почти все.

На глаза стали наворачиваться слезы. Ну вот опять я выгляжу как дура. По взгляду Ника видно, насколько странное и асоциальное у меня поведение. Как раз подходящий вклад в копилку прочих странностей. Я отвернулась, чтобы он не видел исказившегося лица. Сейчас опять заплачу. Позор! Надо сдержаться, но как? Откуда взять силы?

— Ты плачешь? — Он неожиданно обнял меня и прижал к себе. — Ну что ты! Не плачь! Пойми, я очень о тебе беспокоился. Я тебя люблю, и все родные тебя очень любят. Ну не расстраивайся!

Он принялся целовать меня, а я вздрагивала — слишком резкой оказалась перемена.

— Ты обиделась? — Ник заглянул в мои глаза. — Ну не обижайся! Знаешь, чего я только не придумал за это время. Я очень боялся, что с тобой случилось что-то плохое. Пожалуйста, больше так не делай. Слышишь? Я тебе мешаю? Ты не хочешь, чтобы я был рядом?

— Нет, это не так, — я слегка отстранилась. — Я хочу, чтобы ты был рядом, но иногда всем требуется побыть в одиночестве, — бормотала я, с удивлением замечая, что оправдываюсь и действительно чувствую свою вину.

— Это нормально, — кивнул Ник и потянул меня на кухню. — Но в следующий раз, пожалуйста, сначала предупреди меня, что собираешься побыть одна. Просто чтобы я знал, что с тобой все в порядке, ты в безопасности. Хорошо?

Зазвонил телефон, что избавило меня от ответа. Однако пришлось теперь объясняться с мамой, которая оказалась настойчива не меньше Ника. Вопрос: «С тобой точно все в порядке?» в тех или иных вариациях прозвучал за время короткой беседы раз десять.

А ночью мне приснилась Гретхен.

Мы сидели с ней за кукольным столиком и пили чай из кукольной посуды. Разумеется, понарошку — никакого чая в чашке не наблюдалось, а пирожное, которым угощала меня Гретхен, оказалось сделанным из песка. Мне почему-то было неловко отказаться, и я пихала этот песок себе в рот. Он царапал горло, перекрывал дыхание.

— Ты расстроила Ника, — говорила Гретхен, словно не замечая моих мук. — Нельзя быть настолько безответственной. Только сумасшедшие могут делать то, что они хотят, и не отвечать за свои поступки. Ты сумасшедшая?

— Нет, — я закашлялась, давясь проклятым песком.