Глаза ее куклы

Вино было приятным, но с незнакомым привкусом.

— До дна, — велел Ник.

Я выпила, и меня слегка повело. Неудивительно — полный бокал на голодный желудок.

— Иди отдохни, а я поставлю стол, — объявил Ник.

Я села на диван и как-то незаметно для себя задремала. Разбудил меня звонок. Такой резкий, что стало больно ушам. Я вздрогнула и непроизвольно закрыла их руками.

— Вставай встречать гостей, спящая красавица! — позвал Ник.

Подняться удалось с трудом, а в висках стучала кровь. Неожиданный эффект всего-то с одного бокала вина!

Тем временем Ник уже открыл дверь, и крохотная квартирка наполнилась громкими голосами.

— Ну как вы тут?

— Как семейная жизнь?

— Не скучали?

Голоса звенели у меня в висках, отталкивались от черепной коробки и кружились, словно попали в торнадо.

Кажется, я что-то отвечала.

Потом мы пошли за стол.

«Они хотят тебя отравить», — сообщила мне между делом Гретхен.

Я оглянулась. Кукла делала вид, будто сделана из обычного фарфора, однако незаметно мне подмигивала.

— Это ерунда, — возразила я. — Этого не может быть.

— Они хотят тебя отравить. Они убийцы. Что ты знаешь о своей семье? Ты знаешь, что это твой дедушка довел свою мать? Довел, а потом отправил в психушку! Они так хотят поступить и с тобой. Ты хочешь попасть в психушку, где тебя будут бросать в ледяную воду? Ты хочешь подвергаться побоям санитаров и ежедневно получать успокаивающие таблеточки? Ты хоть представляешь, как это — быть в сумасшедшем доме? Ты хочешь? Хочешь? Хочешь?!

— Не-е-ет! — кажется, я закричала это слишком громко.

А потом зазвенела посуда, полетела на пол скатерть.

Что это на ней? Кровь? Красные пятна крови. Это убийцы сделали свой ход. Они пришли за мной, чтобы скрутить меня и упечь в психушку. Всей семье будет хорошо, если я окажусь под надзором и не смогу наделать никаких глупостей. Они же всегда исходят из интересов семьи!

— Не-ет-ет! — снова заорала я, отгораживаясь от них стулом.

Они наступали — с искаженными ужасными лицами, похожие на монстров.

Не на ту напали! Просто так я не дамся! Не позволю!

Я видела слабое звено в этой цепи нападавших и, бросившись вперед, прорвалась, кинулась на кухню. Там, над плитой, висел большой нож. Как раз то, что мне нужно.

— Вы не возьмете меня! Я не позволю!

Нож жег руку, словно его раскалили.

«Убей их. Убей их всех! Ну же, сделай это! Сделай это ради меня!» — слышала я в ушах настойчивый голос.

Я хотела что-то предпринять, но не успела. На меня набросились, вырвали нож, скрутили руки.

Кажется, я уже в сумасшедшем доме. Сейчас меня будут пытать, пропускать через мозг электрический ток.

Весь мир перед глазами расплывался, во рту ощущался едкий вкус желчи, а из горла вырывался утробный то ли вой, то ли крик.

Я не знаю, сколько это продолжалось. Тело сотрясали спазмы, я ощущала только боль и панику — мощную, словно океан, лишающую рассудка, наполняющую собой каждую клеточку тела.

Я не знаю, когда я пришла в себя.

Помню, что тяжело дышала ртом, как выброшенная на берег рыба, а голоса людей доносились издали, словно через стекло. Первым я узнала голос Ника.

— Я не позволю везти ее в больницу. У вас в больницах вообще черт знает что творится! — говорил он кому-то.

— Он прав. Я видел такие заведения и не отдам ее туда.

Кажется, это голос дедушки Бори. А может, и нет. В ушах стоял гул, мешающий слушать.

Я закрыла глаза, не понимая, о чем они говорят.

Раз-два-три-четыре-пять —
Я пойду гулять опять.
Вдруг охотник выбегает —
Прямо в сердце мне стреляет.
Грудь смогу себе зашить
И без сердца буду жить.

1945 год, апрель

Моника понимала, что это конец.

Мир рухнул, и ее придавило осколками. Ее и ее маленького ангела.

Она изо всех сил прижимала Эмиля к себе, и он, извернувшись, укусил ее за руку.

— Ты меня задушишь, мамочка! — запищал Эмиль.

Она не ответила. Сейчас, в этот момент, рушилось все, собственно, и не имело смысла жить дальше.

Они оставались в пустом доме втроем — она, сын и кукла. После гибели Стефана все трое оказались никому не нужны. Кухарка, нянечка и горничная давным-давно сбежали. Исчез и старик садовник, Моника даже не знала когда. Просто внезапно настала тишина. Даже грохот самолетов и уханье взрывов, доносившиеся неподалеку, больше ее не пугали.

Еды почти не было. В погребе нашлась куриная тушка, уже начинающая подванивать. Моника взяла ее за нелепые короткие крылья. Курица неприлично растопырилась. Мертвая, непонятная, бессмысленная. Моника уронила ее на пол и горько расплакалась.

Прижимая к себе куклу, она сидела у стены и ждала, когда все наконец закончится. Так или иначе. Детали уже не имели значения. Эмиль хныкал, тянул ее за подол, просил еды и спрашивал, когда придет папочка.

Она не отвечала. Ей казалось, что, если немного перетерпеть, все изменится.