Глаза Гейзенберга

Внезапно Калапина поняла, чего ей не хватает. В зале не было Макса. Он исчез, поняла она и задумалась, пытаясь вспомнить, что с ним произошло. Перестал быть полезным, решила она. А нового Макса еще не подготовили.

«Странно, что Макс исчез так внезапно, – думала она. – Но жизнь народа как паутина. Взглянешь раз – увидишь, взглянешь другой – и нет ее. Нужно спросить, что с ним такое произошло». В глубине души она уже знала, что не получит ответа. Ответ, скорее всего, будет настолько отвратительным, что никакой эвфемизм не сможет скрыть этой мерзости.

– Обратите особое внимание на киборга Глиссона, – сказал Шрайль. – Не странно ли, что наши сканеры не обнаруживают в нем никаких эмоций?

– Может быть, у него их и нет, – заметила Калапина.

– Ха! Блестящая гипотеза!

– Я ему не доверяю, – заметил Норс. – Дед рассказывал мне об уловках, к которым прибегают киборги…

– Он же практически робот. Машина, запрограммированная отвечать определенным образом на поставленные задачи, с хорошо прописанным алгоритмом самосохранения. Его нынешнее послушание, конечно, не может не настораживать, – проговорил Шрайль.

– Итак, мы привели их сюда, чтобы допросить? – Норс нервно сжал кулаки.

– Минуту, – сказал Шрайль. – Мы счистим все до самого мозга и откроем память для изучения. Сначала надо все посмотреть.

– Твои методы очень жестоки, Шрайль, – бросила Калапина.

По залу прокатился одобрительный ропот.

Оптимат обернулся на нее. Голос Калапины прозвучал очень странно и потому обеспокоил его.

Взгляд киборга Глиссона скользил по залу, тяжелый, холодный, изучающий. В его глазах посверкивали линзы, расширяющие угол обзора.

– Ты видишь, Дюрант? – спросил он отрывисто, не в силах набрать воздуха из-за пут.

– Поверить не могу, – прохрипел Харви.

– Они разговаривают друг с другом, – заметила Калапина. Она посмотрела на Харви Дюранта и с удивлением отметила ненависть и жалость в его взгляде.

Жалость?..

Она сверилась со своим браслетом, и тот подтвердил оценку приборов Шара.

Жалость! Да как он смеет жалеть меня!

– Хар… ви, – выдавила Лисбет.

Харви скривился от гнева. Он попытался взглянуть на жену, но не смог развернуться.

– Лис, – прошептал он. – Лис, я люблю тебя.

– Сейчас время ненависти, а не любви, – произнес Глиссон так отстраненно, что голос его показался нереальным. – Ненависти и мести.

– Что вы говорите? – спросил Свенгаард. Он с нарастающим изумлением слушал их разговор. Какое-то время он думал о том, чтобы начать умолять оптиматов, рассказать, что он был пленником, которого держали против воли, но интуитивно понимал, что это бесполезно. Для этих высших существ он ничто. Пена в волнах у подножия скалы.

– Посмотрите на них как врач, – сказал Глиссон. – Они умирают.

– Это правда, – сказал Харви.

Лисбет зажмурилась, прогоняя слезы. Распахнув глаза, она уставилась на окружающих ее людей, и теперь видела их глазами Харви и Глиссона.

– Умирают! – пораженно выдохнула она.

Сколь очевидны для тренированного взгляда человека из подполья все эти признаки скорой смерти на лицах бессмертных! Глиссон углядел их первым, благодаря своим сверхчеловеческим способностям.

– Люди порой… так отвратительны, – изрекла Калапина.

– Нет, вы не правы, – тихо, но твердо возразил Свенгаард с какой-то неопределенной интонацией, поразившей Лисбет – в голосе доктора не было отчаяния, какого она ожидала.

– А я говорю – отвратительны! – отрезала Калапина. – И какой-то там фармацевт не смеет перечить мне.

Баумор вышел из состояния апатии. Компьютер внутри его тела, логика которого была еще чужда носителю, записал и проанализировал разговор, сделав из него важные выводы. Он поднял взгляд – и, даже будучи неполноценным киборгом, уловил едва заметные перемены в облике оптиматов, подтверждающие, что догадка верна. Вот оно что! Плохи дела вечноживущих. Увиденное поразило его до такой степени, что у него даже не нашлось сил отреагировать должным образом.

– Их речи по большей части бессмысленны, – сказал Норс. – Что они там говорят, Шрайль? Ты что-нибудь понимаешь?

– Давайте спросим у них о жизнеспособном эмбрионе, – сказала Калапина. – И о подменыше. Не забывайте, что мы должны подробно их расспросить.

– Посмотрите туда, в верхний ряд, – сказал Глиссон. – На высокого. Видите морщины у него на лице?

– Он выглядит таким старым, – прошептала Лизбет. Она вдруг почувствовала себя беззащитной. Пока существовали оптиматы – неизменные, вечные – в ее мире была опора, которую ничто не могло поколебать. Она чувствовала это, даже восстав против них. Киборги умирали… в конце концов. Народ умирал. Но оптиматы жили, и жили, и жили…

– Что это? – спросил Свенгаард. – Что с ними происходит?

– Второй ряд слева, – сказал Глиссон. – Женщина с рыжими волосами. Видите запавшие глаза, сосредоточенный взгляд?

Баумор перевел взгляд на женщину и мгновенно отметил изъяны в плоти оптиматки.

– О чем они говорят? – настаивала Калапина. – О чем? – Ее голос звучал жалко даже для нее самой. Ей стало тревожно.