Глаза и уши режима: государственный политический контроль в Советской России, 1917–1928

Даже в середине 1920-х годов горожане регулярно испытывали перебои со снабжением сельскохозяйственными продуктами. Каждый такой случай вызывал воспоминания о Гражданской войне, о голоде 1921 года и заставлял делать запасы самого необходимого. Письмо из Тамбова от апреля 1925 года: «Жизнь у нас <…> становится невозможной. Опять напоминает 21 год, опять стоят очереди по 300 чел. за хлебом. <…> На хлебные продукты цены растут каждый день» [856]. В октябре 1925 года в одном из писем так описывалась жизнь в Шуе Иваново-Вознесенской губернии: «У нас вот уже 1 1/2 месяца в лавках не дают белой муки, <…> нет керосина, масла подсолнечного; в Иванове, говорят, с черной мукой плохо. <…> У кого есть деньги, бросились опять запасать» [857].

То, что подобные «перебои» не были случайным эпизодом, подтверждают два письма из Саратова, написанные с разницей почти в полтора года. В первом из них, от августа 1924 года, сообщалось: «Благодаря неурожаю в Саратовской губернии по городу с июня месяца за мукой и хлебом тысячные очереди» [858]. В декабре 1925 года уже другой адресат писал: «В Саратове на рынке сейчас чувствуется недостаток мануфактуры, за которой стоят очереди. <…> Недостаток сахару-рафинаду, не хватает спичек и макарон» [859].

Оперативная сводка Брянского губкома РКП(б) в июле 1925 года отмечала: «Очень остро вопрос стоит со снабжением хлебом в Брянске и Карачаеве» [860]. В Ленинграде осенью 1925 года партийные вожди готовились к схватке на предстоящем XIV съезде ВКП(б), а большинство населения города, в том числе огромное число рядовых членов партии, гораздо больше волновалось из-за начавшихся сложностей с наличием в продаже хлеба. 24 ноября бюро губкома постановило: «В связи с ухудшившимся поступлением хлеба <…> поручить т. [Ф. П.] Грядинскому [зав. Ленинградским облторгом] принять все <…> меры по линии Комвнуторга. Обязать т. Грядинского сделать по этому вопросу доклад на очередном заседании бюро губкома» [861].

Эта проблема сохранялась и позже. 12 декабря секретариат губкома — Г. Е. Евдокимов, Н. М. Шверник, А. С. Куклин — принял предложение А. Е. Бадаева (зам. председателя Ленинградского губисполкома) обратиться по вопросу о хлебе в Политбюро ЦК [862]. Уже временное бюро губкома 22 декабря выслушало информационное сообщение Г. В. Циперовича (председатель областной плановой комиссии) о положении с хлебом в Ленинграде [863].

Проанализировав эту информацию из разных городов страны, можно сделать вывод, что даже в самые благополучные годы НЭПа дефицит товаров оставался постоянным спутником жизни горожан. Это нашло свое отражение в массовом сознании в виде анекдотов.

Вот один из них, циркулировавший в 1925 году: «Две женщины вышли на улицу. Одна из них была совершенно голая, другая в трусиках. Их арестовали и приговорили: первую к высшей мере наказания за контрреволюцию, вторую к высшей мере наказания за экономическую контрреволюцию. Первой предъявили „возбуждение масс“, второй — „сокрытие предметов широкого потребления“» [864].

В последующие годы экономическое положение регулярно становилось причиной недовольства определенных категорий рабочих. Весной 1927 года Ленинградский горком ВКП(б) констатировал обострение обстановки на таких крупных предприятиях, как заводы «Красный путиловец», Балтийский, Трубочный; Северная судостроительная верфь, на текстильных фабриках в связи с низкой зарплатой, недовольством расценками и т. п. [865] К этому можно добавить повышение цен, квартплаты, тарифов на электроэнергию. В ходе отчетно-предвыборной кампании Ленинградского совета в 1927 году на собраниях докладчикам подавали следующие записки: «На десятом году революции еще очереди за продуктами» (завод имени Кулакова), «…у нас и на 10-й годовщине Октябрьской революции не понижается рост нищенства и огромные миллионы почти что не имеют средств к существованию. <…> Рабочим не хватает необходимых продуктов, как-то: пшеничной муки, нет почти некоторой крупы, то нет сахару, то нет песку» (завод имени Ленина) [866].

Недовольство рабочих своим экономическим положением выражалось в «волынках», экономических забастовках. Несмотря на все усилия режима по их недопущению, включая политические, идеологические, экономические, административные рычаги, они происходили на протяжении всех 1920-х годов. На Урале 1926 год был отмечен всплеском протестных настроений и забастовок среди уральских рабочих: «За 7 месяцев тек[ущего] г[ода] мы имеем забастовок и конфликтов, непосредственно повлекших за собою прекращение работ — 53, т. е. почти в три раза больше, нежели за целый 1925 г.».