Глаза и уши режима: государственный политический контроль в Советской России, 1917–1928

Особенно показательна в этом плане принятая 25 декабря 1919 года резолюция конференции начальников Особых отделов армий и фронтов совместно с Коллегией ВЧК по докладу первого заместителя начальника Особого отдела ВЧК И. П. Павлуновского «Текущий момент в розыскной работе и задачи Особых отделов». На этой конференции говорилось, что необходимо «усовершенствовать до максимума аппарат информации путем организации широкой сети осведомителей и привлечения к систематической и постоянной информации Особотделов всего института политических комиссаров рот и батальонов до членов Реввоенсоветов включительно». Далее шли конкретные предложения для ЦК партии по организации такой работы [309]. Все они практически дословно вошли в циркулярное письмо ЦК РКП(б) «О широкой партийной помощи ВЧК и Особым отделам», направленное губкомам и политотделам армии и флота 2 марта 1920 года. В нем отмечалось, что «особенное внимание контрреволюционеры направляют на Красную Армию». Далее говорилось: «Для более быстрого и радикального уничтожения контрреволюции и в этой области, ЦК, во-первых, вменяет в обязанность всем комиссарам и коммунистам, работающим в армии, быть постоянными осведомителями особотделов. Во-вторых, предлагает всем политотделам армии и фронта, а также Политуправлению республики и крупным партийным организациям для работы в Особотделе командировать наиболее ответственных, испытанных и старых партийных работников» [310]. Как видим, ЦК партии пошел дальше пожеланий начальников Особотделов, обязав быть осведомителями всех коммунистов, находившихся в армии.

В свою очередь работники Особого отдела ВЧК интерпретировали циркулярное письмо ЦК весьма широко. В собственном циркулярном письме 10 марта 1920 года Особым отделам армий, фронтов и губернским ЧК в первую очередь напоминалось, что «альфой и омегой нашей работы является информация, к сожалению, еще до сих пор слабо поставленная». Далее предлагалось руководителям информационных служб получить списки коммунистов. После этого членам партии следовало разъяснить следующее:

а) каждый коммунист <…> обязан прислушиваться к ведущимся вокруг него разговорам, сообщая подозрительное Особому отделу; б) на месте своей службы каждый коммунист должен наблюдать за подозрительными лицами, информируя Особый отдел; в) каждый коммунист обязан доставлять Особому отделу сведения об общем настроении учреждения или части войск, где он служит; г) ни один коммунист не имеет права отказаться от поручения познакомиться с той или иной личностью по указанию Особотдела, ходить в указанный дом и сообщать, что там говорилось.

Можно сказать, что коммунисты Владимирского порохового завода в 1918 году предвосхитили дальнейшее развитие событий. В письме также отмечалось: «Сбор сведений от членов РКП надлежит производить как с общим кадром осведомителей, т. е. сохраняя тайну поручения и организуя приемы на конспиративных квартирах», но «использование коммунистов-осведомителей для слежки или технических агентурных целей недопустимо, так как это, безусловно, поведет к провалу дела» [311].

В июле 1920 года, расширяя эту практику, в ЦК обратился Президиум ВЧК с просьбой обязать «быть осведомителями органов ТО (Транспортного отдела. — В. И.) ВЧК, в частности, и ВЧК вообще» коммунистов, работающих на транспорте. Оргбюро ЦК 2 сентября 1920 года постановило распространить эту обязанность на «коммунистов, работающих по транспорту» [312].

Таким образом, по воле высшего партийного органа десятки тысяч коммунистов должны были превратиться в осведомителей ВЧК и доносчиков. Надо отметить, к чести значительной части рядовых членов партии, что они не стремились выполнять указание своего ЦК. Из разных мест — Вятки, Саратова, Царицына — шли сообщения, что выполнение циркуляра ЦК идет неудовлетворительно: «Нет случаев регистрации партийных товарищей в осведомители Особотдела, <…> мер не принимается», «Некоторыми товарищами осведомление рассматривается как слежка, наблюдаются отказы, а политотделы и губком на это не реагируют», «Циркулярное письмо проводится в жизнь очень слабо» и т. п. [313]

Между тем в аппарате ВЧК в это время родилась идея создания на местах еще одного осведомительного параллельного органа, который бы передавал в центр собственную независимую информацию, ибо Президиум ВЧК признал «информационный материал, поступающий от Губчека недостаточным, малосодержательным, не позволяющим делать правдивые выводы». Поэтому новая структура должна была «дополнить, развить, а иногда и исправить наше представление о той или иной губернии».

Как видно, руководство ВЧК быстро осознало, что от бюрократической структуры трудно ждать подлинно объективной информации о положении дел. Но выход из этого положения искали не в санкционировании деятельности каких-то независимых политических сил или органов печати, а в формировании еще одного центра слежки. В письме из ВЧК заведующему учетно-распределительным отделом ЦК А. О. Альскому содержалась целая программа его построения.