Глаза и уши режима: государственный политический контроль в Советской России, 1917–1928

Совещание, решения которого были утверждены Секретариатом ЦК, рекомендовало парткомам выделять в непартийных организациях «определенных ответственных лиц, отвечающих за информацию перед парткомом», «использовать в работе информстатаппарата секретные материалы парткомов» и т. п. [376]

В схеме информационных отчетов по-прежнему важное место занимали вопросы политического контроля над населением. Так, письмо Информотдела ЦК заведующим орграспредотделами и ннформстатподотделами ЦК республик, областных бюро ЦК, крайкомов, областных, губернских и окружных комитетов в июне 1926 года напоминало, что периодическая информация должна характеризовать «общеполитическое положение и настроение масс <…> настроения рабочих, конфликты, случаи недовольства, запросы и требования, выдвигаемые рабочими, настроения и запросы крестьян <…> общеполитическое состояние губернии, области, округа».

Перечень вопросов для информотчета за апрель — сентябрь 1926 года конкретизировал эти требования относительно промышленных организаций в следующем виде: «1. Динамика конфликтов и забастовок на предприятиях, настроения и требования рабочих и работниц в связи с хозяйственными затруднениями, режимом экономии… 2. Настроения и требования городской и технической интеллигенции 3. Настроения и работа бывших членов партии на производстве 4. Религиозные движения и антирелигиозная пропаганда» [377].

Кроме сведений, получаемых от информаторов, внимание местных организаций обращалось на изучение записок, подаваемых докладчикам, их обобщение, а также на письма, направляемые в редакции газет и журналов. Информотдел ЦК указывал, что «письма рабочих и крестьян, посылаемые ими в редакции газет и не могущие по тем или иным причинам быть опубликованными, являясь материалом, характеризующим настроения широких масс, обязательно собираются через редакции газет и выдвигаемые в них моменты обобщаются в информаппаратах парткомов в специальных справках, сводках, обзорах» [378].

Например, если, по сообщению «Ленинградской правды», собрание на Северной судостроительной верфи по выборам в Ленсовет закончилось «дружным тысячеголосым криком» «Работу Ленинградского совета одобряем!», то информационная сводка Ленинградского губкома ВКП(б) сообщала о поступлении в адрес председателя собрания Ф. Т. Колгушкина (председателя Севзаппромбюро) таких записок: «Вы красиво говорите, но довольно вас терпеть. У рабочих и крестьян от вас затылок скрипит». На Балтийском заводе рабочий Громов, названный «постоянным бузотером», заявил избирательной комиссии: «Члены Ленсовета приезжают только тогда, когда мы им нужны» [379].

Следует отметить, что и сам Информотдел ЦК уже к осени 1924 года, и редакции центральных газет направляли секретарям ЦК И. В. Сталину, В. М. Молотову, Л. М. Кагановичу и другим еженедельные подборки писем. Например, ответственный редактор «Крестьянской газеты» и зав. подотделом печати агитпропотдела ЦК Я. А. Яковлев писал Кагановичу 13 октября 1924 года, что посылает ему восемь крестьянских писем из почты последней недели, а в дальнейшем будет делать это еженедельно, по понедельникам. Об этом же 29 октября 1924 года редакция сообщала Сталину.

Чаше всего подборка состояла из пяти писем, нередко объединенных одной темой. Так, в ноябре 1924 года из редакций «Крестьянской газеты» и «Бедноты» на имя Сталина поступило пять крестьянских писем об обострении отношений крестьян с городом, в октябре 1925 года «Рабочая газета» подготовила для Сталина подборку выписок об отношении населения к производству 40-градусной водки [380].

В свою очередь, Информотдел ЦК готовил специальные обзоры на основании писем. Например, в 1926 году отделом была подготовлена сводка на 23 машинописных страницах по письмам корреспондентов и читателей «Учительской газеты» за январь — апрель 1926 года [381]. Такое внимание к письмам, приходившим в редакции, несомненно, объяснялось желанием получить более реальную информацию о настроениях на местах.

Совершенно естественное стремление любого чиновника, в том числе служащего партийного аппарата, показать и доказать, что под его управлением дела на вверенном ему участке идут лучше, чем раньше, прекрасно сознавали в руководящем аппарате партии. Циркуляр Архангельского губкома партии от 22 августа 1923 года указывал всем укомам и райкомам на значительное, а иногда и полное расхождение данных между официальными докладами укомов и информацией, поступающей в губком по другим каналам. В конце циркуляр требовал представлять строго объективные доклады и отчеты, «не преувеличивая и не приуменьшая имеющихся <…> затруднений и недочетов» [382]. Тем не менее спустя два года инструктор того же Архангельского губкома вновь констатировал, что информационные доклады укомов «больше стараются изобразить положение дел с лучшей стороны» [383]. Подобным грешили и сами губкомы, направляя свои отчеты в ЦК партии.