Глаза колдуна

Только в глазах Бена теплится какая-то надежда, но Джеймс думает, что он с ней никак не связан.

***

Теодор стоит у порога антикварной лавки и осматривает набережную спокойным, теплым взглядом, которого Клеменс никогда не видела на его лице. В такие моменты она думает, что не зря подарила ему жизнь без воспоминаний, стерла все его бесчисленные тяжелые годы, превратив их в сказку на ночь. Бен не понимает ее и не может простить обиды, и она лишь надеется, что однажды он ей поверит.

– Я не знаю, куда пойду, – признается Теодор.

«Джеймс, – поправляет себя девушка. – Его зовут Джеймс Беккет. Он англичанин».

Последнее веселит ее, несмотря на ситуацию, и Теодор – нет, Джеймс – замечает ее улыбку.

– Вы очень красивая, – внезапно заявляет он. Клеменс краснеет и чувствует одновременно радость и горе, разливающиеся у нее в груди. Когда он уйдет, в ее жизни появится большая дыра. Чем заполнить ее?

Джеймс стягивает с мизинца старое серебряное кольцо, с которого она не сводит глаз, и протягивает ей. Тяжелое. Клеменс сжимает его в ладони.

– Береги себя, Джеймс Беккет, – говорит девушка, вскидывая к Джеймсу голову. Она не боится, что он заметит ее слезы, – это пустое, это пройдет со временем. Он улыбается ей и кивает.

– До свидания, мисс Карлайл, – отвечает Джеймс, наклоняется к девушке и целует ее в уголок губ, очень осторожно, будто хрустальную. Клеменс хочет его обнять, но запрещает себе поддаваться глупым желаниям.

– Прощайте, мистер Атлас, – шепотом роняет она, когда Джеймс отворачивается и уходит вдоль набережной, растворяясь в белом рассветном свете восходящего солнца.

Клеменс толкает дверь антикварной лавки и буквально падает внутрь, ничего не видя из-за слез перед глазами.

– Чаю? – привычно спрашивает Бен, сидящий в новом кресле с красивой ярко-зеленой обивкой. Клеменс кивает, и он, взглянув на нее, вдруг спокойно ей улыбается.

#Эпилог

ГОД СПУСТЯ

Бен проворно спускается по витой лестнице, пропуская пару скрипящих ступенек. Их давно следует заменить, но он каждый раз откладывает скучное занятие и находит себе отговорки – словом, повторяет поведение Теодора, который всегда ругался на раздражающий скрип, но ни разу не предпринял попытки что-либо с этим сделать.

Бен напевает себе под нос незамысловатую песню, стягивает с деревянных перил пиджак и выходит в зал, переполненный гостями.

– И кто придумал проводить аукцион в крохотной лавочке? – смеется Клеменс, минуя его с подносом закусок. Бен смотрит ей в спину – девушка приветливо машет Саймону Маккоулу, который в лавке антикварных вещичек среди нескольких видных богачей переминается неуклюже, словно слон, кивает стервятнику Стрэйдланду и подходит к отцу.

В самом деле, кто надоумил их ввязаться в эту авантюру?

Бена не оставляет в покое мысль, что маленькая ведьма Клеменс – теперь лишь на словах, хвала всем кельтским богам! – задумала какую-то пакость. Он почти уверен, что в ее заготовленной для гостей речи сегодня не один раз прозвучит имя Персиваля, Гвиона Баха или Талиесина. Лучше бы она послала всех к праотцам и успокоилась…

– Мы наживем врагов, – обреченно говорит Бен сам себе, пока Генри улыбается и машет ему через весь зал.

Он идет к дверям магазина, чтобы открыть их настежь – в зале становится душно и слишком уж громко для частной вечеринки в честь прерафаэлитов: скряга Стрэйдланд продает наскучившую ему «Леди из Шалотт», мистер Давернпорт избавляется от нескольких полотен своей погибшей жены, и руководит всем этим прерафаэлитским безумием дочь смотрителя галереи.

«После этого вечера, – думает Бен, – можно будет закрывать лавочку до следующего года».

И распахивает двери, впуская внутрь прохладный влажный ветер и человека в темном длинном пальто явно не по погоде.

– В Исландии сейчас нежарко, – отвечает тот на немой вопрос изумленного Бена и стягивает верхнюю одежду.

– Дж… Джеймс? – выдыхает Паттерсон, на автомате принимая из рук пришельца зеленый шерстяной шарф. Гость насмешливо окидывает его, ошарашенного, внимательным взглядом и усмехается.

Очень знакомо, очень по-свойски.

– Ну, если тебе угодно, можешь звать меня Джеймсом, – говорит он. Шумный зал его не смущает, но в толпе он выискивает знакомую фигуру и потому на мгновение отвлекается от Бенджамина. Паттерсон не находит слов.

– Но мне, вообще-то, привычнее откликаться на Теодора, – добавляет мужчина.

Бен неверяще ему улыбается, отходит в сторону, пропуская в зал, и шарф вместе с пальто падает из его онемевших рук.

– Она у кафедры, – выдыхает Паттерсон. – Рядом с Генри.

Теодор усмехается и смело шагает в гудящий рой знакомых ему людей.