Глаза колдуна

Палмер дергается, взвинченный, и не может даже устоять на месте.

– «Он» – это Он! Фомор тебя задери, Атлас, я не могу назвать его имя! – Мальчишка вскидывает в бессилии руки, и жест даже выглядит правдоподобно.

Теодор фыркает, ловит многозначительный взгляд Бена и вздыхает.

– Час от часу не легче. Почему ты не можешь назвать его имя? На нем печать? Он что, Волдеморт?

Бен издает звук, подозрительно похожий на хрюканье, и нервно фыркает, но Палмер, не оценив юмора, бледнеет еще больше.

– Придурок! – выпаливает он и срывается с места, в несколько дерганых шагов пересекая зал лавки. Вскидывает голову, впивается в Теодора глазами-стеклами – его зрачки, несмотря на полумрак, стали размером с игольное ушко, и серые радужки сливаются с белками. – Ты обязан лететь со мной в Лион, если тебе не безразлична Карлайл!

Атлас склоняет голову ниже и отчетливо выговаривает:

– Назови хоть одну причину, почему я должен верить твоим сказкам.

Палмер скрипит зубами. Вот-вот в антикварной лавке выстрелит револьвер тридцать восьмого калибра – это взвинченный до предела мальчишка схватится за огнестрельное оружие под стеклом витрины справа от себя и нацелится в сердце Теодора, чтобы во второй раз убить. Как и в ту ночь, руководить им будут эмоции – сплошной ком ярости, безрассудного отчаяния и страха.

– Теодор, – осторожно зовет Бен и шагает в квадрат света. Фонарь с улицы бьет прямо в окно лавки и вырисовывает на паркете неровную фигуру, поделенную на две равные половины. – Я думаю, мальчик не врет.

– Бенджамин… – вздыхает Теодор, поднимая к нему глаза. – Вечно ты пытаешься…

– Взгляни, он напуган, – Бен перебивает и, кивая в сторону Палмера, добавляет: – Клеменс не отвечает на звонки второй час.

Холодок, которому Теодор не давал воли, тонкой струей просачивается сквозь его затылок и течет вниз по позвоночнику. Ядовитое ощущение тревоги, что преследует его с тех самых пор, как Клеменс обронила, что получила от таинственного незнакомца кусочек пергамента с непонятной фразой, теперь набирает силу и выскальзывает из-под контроля.

Бледное лицо Палмера кажется совсем белым, бескровным.

– Пожалуйста, Теодор, – выдыхает тот. У него предательски дрожит нижняя тонкая губа, и он прикусывает ее зубами.

Черт тебя побери, Клеменс Карлайл.

– Едем в аэропорт, – зло плюет Теодор, хватая пиджак с кресла. – Расскажешь все по дороге.

***

Их погоня изначально выглядела нелепо, но теперь, пока они сидят в зале ожидания третий час и пытаются не клевать носом, и вовсе похожа на проходную сцену дешевого ситкома. В шесть утра Теодор, не спавший всю ночь, готов развалиться на куски, лишь бы уже добраться до пункта назначения – хотя бы и по частям в багаже.

– Так, умник, – он зевает с таким трудом, будто рот от усталости отказывается подчиняться, а сухие губы трескаются и лопаются. – Как мы найдем одну вертлявую девицу в целом городе? Ты об этом подумал?

Палмер сидит рядом с ним на самой неудобной скамье в мире и, скрестив по-турецки ноги, что-то быстро строчит в телефоне. Большой экран светится белым, но Теодор даже не пытается различить бегущие строчки в смартфоне мальчишки.

– Я знаю ее домашний адрес, вычислил еще лет десять назад, я же хакер, забыл, идиот, – без запинки на одном дыхании говорит он и шикает. – Не отвлекай, я ищу его.

Ни имени таинственного преследователя, ни каких-то опознавательных знаков Теодор так и не знает. Палмер всю ночь открещивался от расспросов всеми правдами и неправдами, и даже терпеливый Бен плюнул в итоге на тайны взмыленного подростка, оставив его в покое.

– Это он помог мне стать похожим на тебя, – делится Палмер, оглядываясь по сторонам, будто боится, что в любой момент этот некто выпрыгнет из-за угла и вцепится в его горло зубами. Перепуганный вид Теодор списывает на недосып и страх за подругу, хотя его все еще терзают сомнения, что мальчишка лишь притворяется испуганным.

– Он, хорошо, – равнодушно кивает Атлас, поворачиваясь к дырявой металлической спинке скамьи здоровым боком.

– Значит, этот он – какой-то джинн? Что он сделал с тобой, как помог? Допустим, – Теодор, скрепя сердце, пытается представить, что верит россказням мальчишки. – Допустим, я тебе поверил. Ты бессмертный. Хотя тебя, скорее, можно назвать нестареющим. Это он сделал тебя таким?