Глаза ночи

— Ксавье, — мягко обратилась к нему Бренвен, — посмотри на меня, пожалуйста.

Он уронил руки на стол и поднял голову.

Она сказала:

— Я не могу поверить в то, что было что-то дурное в том, как мы с тобой любили друг друга. Ты научил меня сострадать, служить людям. Научил тому, что я могу быть близка с мужчиной и доверять ему — а это было нелегко, особенно после того, как я была настолько травмирована Джейсоном, что даже оттолкнула Уилла.

Ксавье печально улыбнулся.

— Мы не были так близки, Бренвен.

— Нет, были. И остаемся близки. И всегда будем такими. Физическая близость не так важна. Возможно, это даже наименее важный вид близости.

— Нет, — сказал он, медленно понимая, о чем она говорит; и по мере того как понимание приходило, комок горечи растворялся, ослаблял свою цепкую хватку. — Нет, ты права. Но я был настолько опутан желанием физической близости с тобой и невозможностью получить ее, что просто не замечал того, что у нас было. И есть.

Бренвен покачала головой.

— Возможно, ты понял это в самом конце, но не раньше, Ксавье. В течение очень долгого времени именно ты держал в руках ситуацию, а надо мной всегда нависала опасность потери контроля над собой. Знаешь, я научилась у тебя, как находиться в близких отношениях, не занимаясь сексом.

Ксавье медленно улыбнулся. В его улыбке все еще была печаль, но она постепенно таяла. Он начал чувствовать себя лучше.

— Я не предполагал, что ты научишься этому у меня, я не знал, что обучаю тебя этому. Я просто был священником. И довольно плохим, если смотреть с этой точки зрения!

— Ты хороший человек, Ксавье, — с убежденностью в голосе сказала Бренвен, — и даже еще лучший священник! И ты скорее всего им и останешься, несмотря на все твое страстное сопротивление. Поэтому если это значит, что ты должен исповедоваться обо мне, о нас, то ты должен сделать это.

— Так тому и быть, — торжественно сказал он. Затем его лицо прояснилось. — Хватит об этом. Расскажи мне о своей новой работе. Ты уверена, что она стоит того, чтобы ехать ради нее в Калифорнию?

— Определенно, — подтвердила Бренвен и рассказала ему о ней. К тому времени, когда они закончили обедать, их старые дружеские отношения снова восстановились.

Они вышли из ресторана, и Ксавье проводил ее к машине, которая стояла за квартал до входа. Ночь была холодной, ясной и безветренной. Бренвен остановилась на тротуаре и посмотрела на Ксавье.

— Я буду скучать без тебя, знаешь. Ты так много значишь для меня. И уже так долго.

— То же можно сказать и обо мне. — Его глаза сверкали в свете уличного фонаря, который отбрасывал резкие тени на его лицо. — Ты ведь еще не уезжаешь? Я хочу сказать, мы ведь еще не прощаемся?

— Конечно, нет. Никогда.

Ксавье подумал о будущем, о ее будущем в Калифорнии, и о своем… Да. Он останется священником. Он исповедуется в происшедшем.

Он обнял ее на мгновение прежде, чем посадить в машину, и позволил себе на мгновение прикоснуться к ее губам. Он сказал:

— Помнишь, я говорил тебе как-то давно, а ведь это остается правдой, Бренвен: любовь стоит той боли, которую она приносит.

Глава 2

Бренвен писала своей матери.